Не стоит обманывать себя тем, что Войту это решение далось тяжело. А главное - не могу его за это осудить, даже мысленно. Как бы не взывал к своему профессиональному "служить и защищать",  а не "карать во имя мести". Конечно же, это не правильно, кто спорит? И всё же...Представлять не хочу даже себя на его месте или Олински, когда их дети погибли. Слишком тяжело, словно пятнадцать тон чего-то тяжелого на сердце свалили. И даже думать не хочу, как повёл бы себя в подобной ситуации, с теми, кто был в том виновен. Знаю, что не в наших силах предполагать, что случится однажды, мы над тем не властны совершенно. И всё-таки, весьма эгоистично, отрезаю от себя все размышления даже об этом. Не хочу понимать, если даже малой части моего осознания достаточно для того, чтобы суметь простить Войта за два его решения из-за семьи. Но я, совершенно точно, никогда за свою жизнь, даже пробовать не хотел бы примерить его шкуру. Многое он делал неправильно, не так, как принято в нашем обществе и уж точно, совсем нехорошо для копа. Вот только, забывать не стоит никогда, что за значками всегда тоже люди, просто с большим набором ответственности, чем большинство. И каждый из нас, вне всяких сомнений, готов защищать свою семью, чего бы это не стоило. Нельзя так поступать, это любой скажет, взглянув со стороны. И все слова представителей ОВР о том, что кто-то, подобный сержанту, марает и нашу честь, слышал прекрасно. Да наплевать на их мнение и выглаженные костюмчики, за которыми души не прячется. Всё видят с позиции собственной безопасности - должны управлению доказывать свою пользу, а всем копам, работающим на земле - свою власть. Подумаешь, кто-то принимает непростые решения ради этого города, наполненного уродами всех мастей. Главное - им самим не измазаться. И конечно же, не могу отвечать за их биографии, даже не пытался никогда вызнать историю каждого. Вот только сомневаюсь, почему-то, что погибни ребёнок или внучка кого-нибудь из них, даже плечом бы не дёрнули в сторону чего-то незаконного. Может быть и сдержались бы, не знаю. Но у них и Войта методы всегда различались, это во-первых, а во-вторых, смелости у него побольше было, бросать системе вызов каждый раз. Все знаем, что любимчиком в отделе собственной безопасности не числится. А я уже устал объяснять им, каждый чёртов раз, когда появляются со своими предложениями, что могут развернуться и уйти. Не собираюсь сдавать сержанта, несмотря на все эфемерные обещания продвижения по службе. Мы - одна семья. Чего никак не могли понять представители ОВР. А свою семью принято защищать.
Усмехаюсь только, головой качая, когда слышу последние слова Риксона. И снова одна и та же тема, мотив которой не меняется с того самого момента, как я присоединился к этому отделу. "Он всех вас потащит на дно. У тебя Холстед впереди успешная карьера, не перечеркни её, защищая того, кто опасен для этого города. Прислушайся к собственной совести". Иногда слова переставляли местами, иногда менялись лица тех, кто это произносил. Но в общем-то, ничего нового, действительно цепляющего за душу. Могли бы хотя бы получше готовиться, прекрасно зная, как обстоят  со всем дела. Хоть кто-то за последние годы сообщил им хоть что-нибудь полезное? Последний был Джин, которого они крепко взяли за яйца, используя безопасность отца. С нами, вот только, у них подобных козырей не было. Буквально ничего, кроме бесплодных попыток надавить на совесть и обещания лучшей жизни. Никто в нашем отделе не работает столько же, сколько я. И когда Войт уйдёт, а я сдам сержантский экзамен...Не думаю, что готов получить это место такой ценой. Он нужен не только нам и этому отделу, но и городу. Не все решения сержанта были правильными, а методы чистыми. И всё-таки, мы понимали, чего ради это всё. А иногда и выбора не оставалось. Можно спать спокойно, если не нарушать правил. Вот только, вряд ли получится сделать это, зная тому цену. Когда очередная мразь на свободе осталась, потому что так действует система. Потому что ты не захотел связываться. Потому что ни за что бы не захотел таких же проблем, как были у Войта. Мы были разные с ним, на многое бы я не решился. И всё же...Не может быть в нашей работе быть простого выбора. Его не существует просто, когда речь идёт о чужих жизнях.
- На что потенциальный расчёт? Что мне настолько понравилось сейчас быть на месте Войта, что подам вам его на блюде, придумав то, чего не было? Ухмыляюсь только, в глаза Риксона заглядывая. Уже не официальное выяснение того, что я знаю, скорее остатки разговора просто, пока Рузека трясёт его коллега. Тому даже хуже, пожалуй, стальная хватка у леди. Впрочем, всё равно спокоен на тему того, чем всё закончится. Не думаю, что нажима хватит на Адама, с которым мы всё уже решили для себя. И сколько угодно ОВР могут говорить про лучшие мотивы, взывая к нашей гордости за профессию. Мы всё-таки понимаем, что происходит. И далеко не о безопасности этого города они заботились, пытаясь проглотить Войта, застрявшего костью в их глотках. А о сохранении собственных костюмчиков, предоставляя результаты своего труда. Сколько их уже слетело, с ним не справившись? Да и ко мне столько раз обращались, слыша одно и то же в ответ, что это правда уже вызывает удивление. Неужели опыт прошлых лет ничему не учил?
Поворачиваемся оба в сторону двери, когда она открывается и Адам появляется вместе с сержантом Никс. Выглядит она, к моему удовлетворению, весьма недовольно, с поджатыми губами. Полагаю, беседа прошла едва ли более продуктивно, чем у меня с её коллегой. Демонстрирую уместную вежливость, не проявляя особенно своих эмоций. Но вряд ли не догадываются, куда мы с Рузеком с удовольствием послали бы их сейчас. Взбесился я на стадии "Холстед, у тебя же семья, сын, ты не должен позволять себя тащить на это дно". Да, у меня была семья. Но во-первых, ненавидел просто, когда это использовали неважно, каким образом, а во-вторых...Да, у меня семья. А потому, я отлично понимал Войта и его поступок. Плохой психологический ход, весьма непродуманный. Может быть, лет пять назад, ещё смог бы осудить, в сомнениях пребывая, а теперь, ступив на место Войта хотя бы одной ногой...всё меняется, когда у тебя появляется свой ребёнок. И то, что сложно понять было до того, вдруг становится таким очевидным.
- Никто не приехал. Я уже сказал, что всем раздал поручения по нашему расследованию и они будут заниматься ими. Не надо тормозить работу всего нашего отдела, наслушавшись баек на улице, договорились? Намеренно всех удалил, кого куда, зная о том, что к нам с Адамом сюда из ОВР приедут. Не хотел, чтобы шныряли здесь или задавали неудобные вопросы хоть кому-нибудь. Тем более, никто из ребят и правда ничего не знал. Не стоило их вовлекать ещё и в это. Впрочем, ОВР и не старались, как ни странно. Знали почему-то, совершенно чётко, кому задавать вопросы об этом. Ссылались конечно на то, что мы с Рузеком первые прибыли на место преступления, но...Не знаю. Было в этом что-то ещё, в этой уверенности.
Правда, мишени для нападения выбрали неудачные. Никто из нас с Адамом не был новичком в этом отделе и подобные проверки проходили тысячу раз. Что в этот раз могло пойти для Войта не так? Впрочем, намекали, что я могу уже сдавать на сержанта, а Войт весьма неблагонадёжен, и если споткнётся, как и  должен...Бред. Не того они человека выбрали, чтобы грызть кого-то за возможные перспективы.
- Мы закончили? Вежливо улыбаюсь, смотря на представителей ОВР, выдерживая их раздражённые взгляды. Стервятники, ни дать, ни взять, предпочитающие кружить не над падалью даже, а над живым ещё существом. Вот только, пусть подальше от нашего отдела кормятся. Здесь точно им никто не подкинет пищу ни для ума, ни для желудка.
Молчим с Адамом, провожая их взглядом, сжимая руки на груди. Перестаю облокачиваться на стол, в показной расслабленности и только убедившись, что достаточно времени прошло с их ухода, поворачиваюсь наконец к Рузу.
- Как всё прошло? Предполагаю, что нормально, раз уж из отдела собственной безопасности ушли недовольные нами, но всё же. Давить пытались, но не скажу, что с перебором. В этом, как мне показалось, не было ничего действительно личного к Войту, к его деяниям, как бы не распространялись по мораль. Просто он для ОВР добычей был лакомой, вот и всё. Весь мотив для горящих сердец.
- Умеют они достать, этого не отнять. Вздыхаю только, пытаясь встряхнуться после встречи этой, не самой приятной. Не дал им ничего из того, что они хотели, но не значит, что хотел бы повторения общения. Уверен, что ещё не раз встретимся - дело по убийству того парня не закрыто, виновный не наказан. А значит, придерживаться они будут изначальной своей версии, про заказ Войта. С которой солидарны были и мы с Адамом. Разве что, не собирались раскрывать свои рты на эту тему.
- У них точно есть что-то вне обычных подозрений на тему Войта. Не могу объяснить, просто чувствую. Во-первых, знают про ситуацию с его внучкой, а во-вторых....Не спрашивали даже. Просто хотели себе дополнительных свидетелей словно. У тебя также? Могли и просто разные методы использовать, утверждать не могу, плохо представляя, что в голове каждого из них. Зато сложилось такое впечатление. - Так, надо подумать, пока сержанта нет, что дальше. Протираю своё лицо ладонями, стараясь сконцентрироваться. От шавок из ОВР мы отбились, с этой стороны они не подойдут. Но в каждом деле ведь есть свидетели и обстоятельства. А ещё - информаторы, рассказывающие о том, что действительно происходит на улицах. - Созваниваться с ним и разговаривать на такие темы не можем. Значит, будем решать сами. И вся информация должна быть подальше от наших, чтобы их в это не втягивать. Плечами только пожимаю, констатируя факт, как всё будет. Не произношу вслух то, что мы и без того оба знаем: это правда был заказ Войта, а мы сейчас собираемся стать соучастниками преступления, скрывая его. Вот только, оба уже сделали свой выбор. В тот самый момент, когда начали лгать ОВР. И не донесли о собственных мыслях.
- Не говорим, чем заняты, ни Ким, ни Хейли. Я серьёзно. Если спрашивают, куда отлучаемся, то по личным делам. Не стоит в это никого втягивать. Во-первых, вряд ли поймут, а даже если, это значило бы их подвергать опасности. Делать такими же соучастниками, если вдруг что пойдёт не по плану. Так что, мы с Рузеком в это добровольно ввязались, сделав свой выбор, нам за него и отвечать. Единственным, в этом смысле. Вот и всё, собственно.

[indent] Нельзя сказать, что дело Войта приобрело неожиданный поворот, удивляя сотрудников его отдела новым приходом шакалов из отдела внутреннего расследования. Скорее даже наоборот, было довольно понятным, что коллеги заинтересуются главой вновь после того, как напавшего на его внука обнаруживают мертвым. Ни я, ни Холстед дураками не были. Кажется, стоило один раз взглянуть на сержанта, чтобы заиметь подозрения в его участии этого убийства, однако… Что сам я думал по этому поводу? Я не стенал из-за сокрушительности преступления, не шел вразрез со своим внутренним копом. Черт, кажется на мгновение я даже негласно поддержал наставника за радикальность методов, но все-таки не это стало причиной того, что я решил встать на защиту Хэнка. Я был предан полиции, верил, да и верю до сих пор в систему, но не могу не признавать, что иногда она дает сбой. Как и любая другая. С этим я согласен не был. Моя внутренняя жажда справедливости была сильнее правильного поведения со стороны закона. А верность «своим» всегда шла бок о бок с безумием. Не зря что ли я подставил себя ради Антонио? Впрочем, не жалею. Повторись такая ситуация снова, я не стал бы ничего менять и с радостью подставил бы себя под удар ради спасения своего коллеги и друга. Я пошел бы на это ради любого члена своей команды, а потому ни разу не колебался, когда разговор с Джеем пошел о том, как нам поступить дальше. Расклад был ясен с самого начала, оставалось только пройти первый этап и понять, что ОВР известно об убийстве и о ролях Войта и них самих.
[indent] Мне не раз приходилось проходить через подобное. Процесс не из приятных, но мне ли привыкать? Стараясь держаться спокойно и уверенно, я присаживаюсь на твердый стул перед серьезного вида леди, и устраиваюсь на нем настолько расслабленно, насколько это возможно. Благо, эти двое появились в нашем отделе и на нашей территории, и каждый сантиметр рабочего пространства словно бы вселял уверенность в работоспособность затеи. Никто больше не попадает под удар, только двое нас, оказавшиеся первыми на месте преступления, и спокойствие остальных коллег добавляет мне чуточку самоуверенности, ни лишая рассудка, ни даря чувство неуязвимости.
[indent] - Офицер Рузек, Роберт Рузек ведь ваш отец? – низкорослая, крупноватого телосложения женщина с густыми каштановыми волосами переводит взгляд с папки на меня, моментально считывая мою реакцию, словно губка, впитывающая влагу. Не меняясь в лице, выдерживаю карий взгляд и отвечаю спустя пару секунд. – Так точно, мэм, - выбирая деловую форму общения, стараюсь не выделываться, не строить из себя мальчишку или подлизу, демонстрируя уважение и настойчивую холодность. – Его ведь обвинили в превышении полномочий. Лишили пенсии, полицейского звания и всех наград… - удар ниже пояса мог бы подействовать на того, кто не ожидал бы похожего хода, но я ни разу не удивился. – Да, мэм. Это я его сдал, - дергаю уголками губ, выражая отсутствие сожаления по этому вопросу. – Мой отец перешел черту и понес за это наказание. Но я не вижу связи между Бобом и Войтом, - пожимаю плечами, ощущая, как теряю терпение с этим цирком шапито, который устроила мне сержант Никс. – Один член вашей семьи уже оказался преступником. Вы же не хотите, чтобы Войт потащил и вас за собой на дно этой ямы, - да, следовало ожидать, что она так вывернет. Вытягиваю вперед ноги, делая вид, что не имею понятия, к чему вообще ведет женщина, сидящая напротив меня. – Я уже говорил вам, что не знаю ничего, что помогло бы вам копать под Хэнка и дальше. Ему незачем меня тянуть, я уверен, вы ошибаетесь на его счет. – Слова кажутся подобранными случайно, однако это не совсем так. Мне приходится извращаться, чтобы не дать прямого свидетельствования против виновности главы отдела и самому не попасться на игру слов. – Слушайте, я не знаю, что еще добавить. У нас сейчас полно работы, мы не сидим без дела. Есть два висяка, которые мы должны закрыть до возвращения Войта, так что... У вас остались еще вопросы? Если нет, дайте нам возможность помочь этому городу так же, как хотите помочь ему вы, - в последнюю фразу вкладывается капля фальшивой лести, в которую не верю ни я сам, ни моя собеседница. Сержант Никс поджимает губы, стоит мне подняться на ноги и дождаться от женщины вынужденной реакции. Выходя из помещения, мы с сотрудницей департамента полиции проходим длинный коридор, оказываясь в общем зале, который облюбовал Риксон, «маринующий» Джея. Лысоватый мужчина, судя по выражению лица, тоже в восторге не пребывает, не получая от коллеги никакой нужной ему информации, но я не спешу ликовать и переглядываться с другом. Нам с Холстедом нечего скрывать – вот, что должны чувствовать эти двое, хотя надежды в то, что они просто поверят и отступят нет никакой. Но игра началась, мяч уже на поле, и мы как сотрудники двадцать первого участка только что отбили первую попытку попасть в ворота. Пока только пробную, проверяющую силу противника, но показывающую, на чьей стороне оказываются временные напарники.
[indent] - Пытались надавить на меня делом моего отца, - отвечаю брату по оружию, стоит ему задать вопрос. – У них не вышло, - пожимая плечами я подвожу итог, складывая руки на груди и играя желваками. Методы у каждого свои, безусловно, но этот ход был грубым. У них не получится сыграть на наших слабостях, хотя попытка засчитана. – Как у тебя? – верю, что Холстед придерживался изначального плана, иначе к чему было вообще все это затевать, и нисколько не сомневаюсь в исполняющем обязанности сержанта в его отсутствие. – Да уж, - недовольно цыкаю, дергая левым уголком губ. – Как думаешь, у них что-то есть? – спрашиваю я старшего, переводя на него свой взгляд, и киваю, стоит Джею подтвердить мои опасения. – Думаю, пока они действовали аккуратно. Аргументы слабые, но, возможно, это сделано для отвлечения внимания или же, действительно, уточняли что-то через нас, - такая тактика тоже работает, особенно с теми, кто после первой встречи с копами считают себя неуязвимыми. Мы с напарником такими не были, но это лишь означает, что расслабляться не следует. – Думаю, для наших ребят будет лучше держаться от этого дерьма подальше. Их могут допросить, конечно, но не будем ставить их под удар, пусть ведут себя естественно, не вникая во всю эту канитель. – К тому же лишняя нервотрепка может сослужить плохую службу с делами, которые мы, правда, остались вести. – А на счет информаторов… - задумчиво почесав щетину, перебираю в уме всех тех, кто мне должен и выуживаю знакомое лицо и имя, - У меня есть один парень. Отсидел срок за мошенничество, отмывает деньги одной из банд. Он скользкий тип, но я спас его задницу от второго срока, так что с тех пор держу его на коротком поводке и не даю это забыть. Он живет как раз в том районе, где произошло убийство, и, поверь, на тех улицах не происходит ничего, в курсе чего не был бы этот парень. – Диксон всегда был довольно осторожным парнем. Строил из себя дурачка, прикидывался глухим на одно ухо, но всегда оставался в игре. Связываться  с ним по телефону было бесполезно, так как он никогда не брал трубку с неизвестных номеров и нарочито не записывал мое имя в свои контакты. – Я знаю, где его найти. Сейчас как раз вечер, не хочешь пропустить по бокалу пива? – подмигиваю, намекая другу на посещение питейного заведения, и хлопаю Холстеда по плечу.
[indent] - Эй, Ронни, как жизнь? – присаживаясь за барную стойку, сразу здороваюсь с барменом, имя которого только что подслушал. Нет, мы с ним не знакомы лично, но мое лицо вряд ли ему запомнится, ведь здесь полным-полно более примечательных отморозков. Заказываю нам с Джеем по бокалу светлого, и начинаю с коллегой непринужденную беседу на тему детских подгузников и своей чокнутой несуществующей жены. Проходит не более двадцати минут, как дверь бара открывается, впуская грузное тело с круглым носом, едва удерживающем вес больших роговых очков. Киваю напарнику, но с места не двигаюсь, позволяя Диксону занять свой высокий трон и заказать какое-то сомнительное пойло, которое всегда было в его заказе. Еще пять минут, и я киваю детективу, побуждая начать наше небольшое представление. Нужно подтолкнуть нашего информатора скрыться в уборной, а для этого нужно слегка пролить на него немного пенного и не вызвать желание сбежать сразу, как только моя физиономия окажется рядом с его лицом.

в каждом из нас есть тьма. тягучая, что патока медовая, липкая, что самая прочная клейкая основа, и горько-сладкая, что самый запретный плод. пряная. с привкусом мяты и мелиссы. она оседает на языке и нёбе, не дает даже малейшей возможности сглотнуть [и избавиться от наваждения]. тьма всегда манит ярче и существеннее, нежели свет. во тьме скрывается тайна. она щиплет, колет, будоражит. паутинка цепляется сначала за краешек одежды и по миллиметру отвоевывает пространство. завлекает. тьма всегда слаще. порой она даже приносит удовлетворение. и неважно, чем оно будет вызвано - возмездием ли, местью или элементарным человеческим эгоцентризмом [читать - сумасшествием] - главное, эффект будет достигнут. вся сила человеческого разума в том, что мы научились отличать то, что хочется от того, что нельзя. чем сильнее искушение, тем сильнее борьба с ним. говорят, бог не посылает нам того, через мы не сможем пройти [никогда не была абсолютно верующей], что борьба всегда должна заканчиваться победой, только вот он, видимо, забывает, что у каждого из нас свои пределы допустимого. свои границы, которые истончаются с каждой новой битвой [с миром, с обстоятельствами, с самим собой].

мои границы трещали по швам несколько раз, и каждый раз все заканчивалось не так как того хотела я. на восстановление каждый новый раз уходило все больше времени // нервов // антидепрессантов // сил. кукольный домик стал рубиконом. именно за теми стенами я вконец запуталась в том, что реально, а что нарисовано умелой рукой кого-то изве. стала подобно марионетке верить в то, что видят глаза, и напрочь опровергать доводы рассудка. в финале почти абсолютно разучилась балансировать на тонкой грани, называемой здравым смыслом. дрожащие пальцы, покрасневшие глаза [наполненные невыплаканными слезами], выпирающие ребра - кукла перестала быть красивой картинкой, превратившись во что-то пугающее и до хруста костей напоминающее ночной кошмар. прежняя спенсер хастингс оказалась погребена где-то глубоко под фундаментом тех чертовых стен, что стали настоящим личным адом для всех обманщиц.

в жизни каждого из нас есть такой человек, который не поддается логике, законам и принципам. и ты вроде отлично понимаешь, что нет с ним будущего // семьи // счастья. только боль [жгучая и давящая], бесконечные ночные разговоры и приступы какой-то неконтролируемой животной страсти [от которой сходишь с ума]. ты гадаешь, любовь ли это, дружба, просто привычка, впитанная в кровь. не находишь ответов, и дойдя до крайней черты непонимания - отпускаешь [в надежде все решить одним действием]. и начинаешь думать // верить, что забыла, удаляешь всё номера, смски и фотографии… чистишь телефон // плеер // ноутбук от напоминающей о прошлом информации [музыка, фильмы, просто картинки]. стараешься продолжать жить. по-другому. выстраивать кирпичик за кирпичиком новую реальность, и окрашивать ее в другие тона [в абсолютно противоположные тем, что были, когда вы были вместе]. смотришь другие фильмы, слушаешь другую музыку, ходишь по другим улицам // городам, но в какой-то момент приходит понимание, что ты все также продолжаешь бороться. отчаянно и старательно не сдавая ту крепость, что находится внутри тебя. он - как омут. этот запах еле уловимый, эти руки с тонкими пальцами, эти усталые карие глаза... и знаешь ведь, что еще чуть-чуть - и все, но тем не менее, идешь до конца, до последнего шага. пока возможности возвратиться назад уже не будет. психотерапевт говорит, что для полного излечения мне необходимо найти что-то такое, что будет служить якорем... якорем в ту жизнь, где спенсер хастингс была прежней. где не давила на плечи тяжесть темного отчаяния, горькой беды и опасности постоянных смертей. где жизнь была другой. что-то, что будет возвращать // не отпускать канаты здравости и держать на плаву. что-то, за что я захочу держаться [ведь не желая этого всегда буду противиться]. и роясь в памяти в какой-то момент поверила, что кавано может стать таким якорем [только вот понимание пришло слишком поздно, и от того налаженные устои снова зашатались].

ивонн была прекрасна в своем исполнении // появлении // цели и действии. она стала тем самым народным подорожником для правильного офицера, желающего обзавестись семьей, детьми, домом и псом [и неважно в каком порядке будут стоять эти понятия]. но в то же время для меня она стала тем самым пусковым механизмом, что запустил систему невозврата. а я слишком... любила его, чтобы доставить боль. пыталась смириться с кольцом на пальце мулатки, с будущей счастливой жизнью новоиспеченного семейства [и зареклась никогда более не пересекать наши с ним прямые. выбросить этот якорь к чертям собачьим на растерзание {пусть даже понимала, что другого не найду. была готова пожертвовать}]. хотела не думать о том, что ее появление спутало все карты. хотела, но не могла. внутри не смогла погасить уголек той темной-черной натуры, что тихим шепотом напоминала о том, что этой красивой девушки не должно быть в моей жизни. гнала это все. в кои то веки таблетки глотала по расписанию [чтобы потом не пожалеть о своих мыслях].

от комнаты веет пустотой. и холодом. в какой-то момент даже кажется, что там, за окном гораздо теплее, чем здесь. взгляд касается стен, вещей и мебели, пробегает молнией по периметру и останавливается на закрытых стеклах окна. унять дрожь в пальцах удается лишь крепче ухватившись за плотный пластик коробки с настольной игрой. - хорошо, обещаю делать это как можно реже, возвращаясь взглядом к своему собеседнику даже пытаюсь улыбнуться. не выходит. слишком напряжена. и потому, когда он уходит на кухню в поисках чашек // чая // чего-то еще, больно сжимаю одну ладонь в кулак [впиваясь острым маникюром в нежную плоть]. сумка аккуратно опускается на диван, туда же и коробка с игрой, сама же подхожу к окну, слегка замедленно пробегаю вдоль рамы [будто о чем-то думая // вспоминая] пальцами. щелчок, и створка стеклопакета впускает струю вечернего ветра внутрь. там снаружи на улице мигает фонарь, и на несколько секунд "зависаю" на этом монотонном речитативе. шаги за спиной выводят из транса, от чего слишком резко вздрагиваю.

  слишком наивно было предполагать, что визит будет ожидаемым и желанным. все же я, наверное, самый последний гость, которого тоби хотел бы увидеть. медленно прокручиваю это в голове, и от того делаю шаг назад. отступаю и даже пытаюсь построить пути "побега". выискиваю минимальное расстояние, рассчитываю углы, пытаюсь держать концентрацию [и не замечаю, что перестаю дышать]. да, надо было предупредить, узнать, или хотя бы написать, а не врываться вот так в личное пространство после потери близкого человека [коим самой стать так и не удалось]. - значит меня можно отнести к категории нежданных гостей, которых хочется быстрее спровадить. тогда зачем чай? можешь просто сказать, что занят, я пойму и уйду... не буду терзать тебя своими играми и своим присутствием, на выдохе озвучила то, чего боялась. но внутри же теплится надежда, что не скажет // не сделает этого. десять секунд прямого взгляда и потом самой не справиться, - отвести в сторону и вниз к сумке. - когда ты последний раз выходил на улицу? между прочим, там сейчас неплохая погода. немного ветрено, конечно, но ... пытаюсь завести тему ни о чем, чтобы не раздавить себя тишиной. - свежий воздух необходим организму..., последнюю фразу почти обрываю на полуслове. попытка включить былую спенсер, борющуюся за здоровый образ жизни, за правильное поведение, за разумные поступки со звоном разбивается о собственное же им противоречие. - пусть не улица, так хотя бы окно. надеюсь, ты не против?..

каю, кажется, двадцать пять,
и он выглядит на удивление хорошо.
он говорит - криогенная медицина. хотя скорей всего - лоботомия.
электрошок.

[indent] он учится жить без н е г о. учится скрупулезно. учится т щ а т е л ь н о. учится так, как не выкладывался бы ни за что - ни в pifa, ни в университете пратта, ни в мадридском вузе; но это ведь и совсем не то и не так. то, что с ним творится все это время, тянущееся, словно, резина: это нескончаемая борьба, изнурительная и изнуряющая; это чертова бесконечная война, в которой никогда не будет победителя и проигравшего [да и что выигрывать аль проигрывать на попелище, что осталось после "них"...] // это сам мир, разбивающийся снова и снова на мириады миллионов кристаллообразных осколков, что уже проросли в его измученное любовью сердце и он уже и не верит в то, что однажды из хрусталя метадона сможет сложить чертову "вечность": потому, что в этой сказке он, увы, не мальчик-кай, а брайан никогда и не тянул на сладкую девочку герду. и, наверное, был прав кинни - happy end-ы придумали натуралы да лесбиянки! а исключения из правил подобно майки и его профессора лишь подтверждают правила. мама, даф, эмм и дэбби сказали бы, что он - циник, а он знает - в ы р о с!
[indent] он просто напросто наперво учится д ы ш а т ь, не задыхаясь, не ловя воздух пересохшими губами из-за настигающих его панических атак, о которых давным давно, казалось бы уже успел забыть // но, возврат в прошлое оказался куда ближе, чем думалось все эти годы, пока был я к о р ь // пока был тот, кто всегда мог поймать, если он только начинал падать. он учится, просыпаясь, не искать на подушке соседней макушки с россыпью каштановых волос, по которым так любил невесомо проводить кончиками пальцев, чтоб не нарушить чужой сон, умиляясь тому, как брайан смешливо морщил кончик носа стоило солнечным лучам того коснуться пусть даже мимолетно. это б о л ь н о...но м этим тоже можно жить. оказывается, что можно... без брайана тоже можно жить. просто это б о л ь н о. вот такая вот тавтология.
[indent] он учится - з а б ы в а т ь [всегда - б е з у с п е ш н о]. забывать его голос чарующий, пробирающий в самое нутро. забывать, как нуждался в нем все те годы, что они были вместе и порознь ["- сколько вы вместе? - четыре года. - четыре недели."]. учится не вскрикивать его имя, просыпаясь на влажных перекрученных простынях, сбившихся к ногам с выколачивающимся сердцем и холодными липкими ладошками, что царапают собственное горло до крови, когда снова накрывает кошмарами, что стали возвращаться... учится не искать в толпе его долговязую фигуру каждый раз стоит выйти на улицу и не важно, что это рим, париж, берлин или еще какой-то европейский город, в котором он учится забыть и себя тоже... 
[indent] наверное, себя в самую первую очередь.... он растворяется в веретенице алго-трахов и нарко-отсосов. теряется... не желает быть. и ему даже, какое-то время это удается. пока на его след на выходит чертова синтия. та самая, у которой власти оказывается над ним куда больше, чем он когда-либо мог себе представить. потому, что она сыплет цифрами. говорит о потерях "киннетика" // о сгоревших контрактах, о том, что у него сейчас в европе ["- я видела тебя на выставках, джастин,  я знаю, что ты можешь!"] есть определенный вес. о том, что он справится, потому, что она уже все фактически за него сделала. нашла сотрудников. нашла всё. просто это нужно сделать. нужно взять себя в руки. "давай, тейлор, ты же не какой-то там мелкий педик!" и он поступает в университет, он открывает офис. он снова находит себя самое. без и с ним одновременно. и это тоже б о л ь н о; но эта боль так привычна, что она уже и не ранит вовсе, просто саднит где-то за грудиной, там где у обычных людей - с е р д ц е, то самое, что он оставил в питтсбурге, куда не собирается возвращаться.

[indent] но все еще приучает себя не курить его сигареты заместо тех, к которым привык с пятнадцати. учится выскребать его из затворок собственной души, выметывать из углов сознания, вытравливать из мыслей. приучает свой пульс не сбиваться с ритма, когда в разговорах с синтией и // или тэдом, словно бы, вскользь // случайно проскочит имя запретно-сладострастное, необходимое // не краснеть // не бледнеть // не блеять // он, как бы идиотически,  это не звучало учится быть мужчиной и цельной личностью, наживую отдирая от себя без анестезии половину сердца и души собственной, потому, что у е х а л. и после... много после, конечно же, он приучает себя к мысли, что бизнес общий это в общем-то не общая постель и дом, который он отказался продавать, когда шмидт поднял этот вопрос однажды.
[indent] у него действительно п о л у ч а е т с я... у него действительно есть куда двигаться. и он слезает с наркоты [спасибо всем двенадцати ступеням, блядь!] // он действительно учится быть не художником, но дельцом, и о, боже, какова же ирония, что он не мог стать бизнесменом для родного отца собственного, но чтобы доказать что-то тому, кто, наверняка, уже и думать о нем забыл, он действительно заканчивает бакалавриат. он получает диплом, который вешает к тому другому из "пратта" в своем новом офисе мадридском. он больше не тот джастин тейлор, который в семнадцать пришел на либерти-авеню, но каким бы он был бы лжецом, если бы сказал, что не скучает по мальчишке, который не боялся слова "нет". просто этому вот джастину тейлору никто его и не говорит. а тот кто мог бы слишком далеко. за пределами его вселенной этой. в которой он привык властвовать и повелевать. в которой... он, как и пророчила однажды дэбби навотны все-таки стал "вторым брайаном кинни".

Чувства те же, вот только всё реже встречается солнце в его стишках.
Ради смеха сегодня он выложил "в е ч н о с т ь" из белого порошка.

[indent] джастин вздергивает бровь свою белесую на это вот "сэр" и криво усмехается, расслабляясь в своем роскошном кожаном белоснежном кресле ценой более пяти тысяч долларов, ослабляет чуть, но, не слишком, узел галстука и берет в руки документы протянутые ему брюнетом, сосредоточено изучает, перелистывая бумаги:
- о, так ты учился в гарварде, меня принимали в "дартмут", но я выбрал "pifa", после него закончил "университет пратта" в нью-йорке и в прошлом году получил степень в "комплутенсе", так же специализируясь на бизнесе и рекламе. у тебя хорошие рекомендации и отличный табель успеваемости, кэйлеб, - нет, не калеб, калеб звучит как-то по-плебейски что-то или тейлору просто нравится поддразнивать мальчишку... красивого чертовски мальчишку, который намекает на что-то что было вчера. джастин пытается, правда пытается припомнить трахнул ли он его... но вроде ведь же, нет? и тогда он спрашивает совершенно наобум: - а вчерашнее это то, что мне не дал что ли? велика ли потеря? - фыркает он, откладывая папку на край стола, складывает руки в замок, рассматривая парня напротив себя, прикидывая нужна ли ему на самом деле эта авантюра, но парень определенно хорош, набрал в свое время на sat всего на двадцать баллов меньше, чем сам тейлор. - мне нужен достаточно расторопный личный помощник, что-то вроде личного секретаря. ничего сложного - ведение моего ежедневника, распределение рабочего и личного времени, подготовка документов. я совмещаю должности генерального директора филиала, руководителя художественного отдела и модели для нескольких наших рекламных акций, тебе придется следить за тем, что я успевал быть везде и сразу и при этом не облажался. справишься, мистер дэнверс? конечно, раз это практика, то у тебя будет плавающий график, который милена подгонит под твою программу обучения. но будь, готов к тому, что придется работать на износ. мы - "киннетик", мы - лучшие. мы не имеем права облажаться. у тебя есть время до завтра, подумай, реши для себя нужна ли тебе такая стажировка. сообщишь в наш отдел кадров. стажировка, разумеется, будет учитываться в штатах. а теперь, прошу меня извинить, мне нужно работать, - он кивает молодому человеку на дверь, и берет в руки трубку городского телефона, провожая фигуру дэнверса взглядом, может чуть более заинтересованным, чем следовало бы потенциальному работодателю, взглядом, но кто его гея в таком вот послаблении к собственной природе осудит.

[indent] Ребекка Уокер - живое воплощение того, что являла собою вся ангельская рать. Гордыня, раздутая до масштабов земного шара, тщеславие, эгоизм и корыстность, выдаваемые за благодетель. Видит соринку в глазах другого, в своем же - бревна не замечает. Еще вчера пленница, что смиренно ждала приговора, а сегодня, переступая через трупы павших вою соратников, раздает приказы и смотрит на окружающих свысока, так, словно сам Шепфа снизошел до нее своим благословением. Разве справедливо то, что эта женщина олицетворяла свет? Женщина, которая и бровью не повела, когда голова её возлюбленного скатилась по эшафоту. Любила ли его вообще или использовала, точно также, как и всех остальных, кто её окружал? Женщина, что возвела вокруг себя непробиваемую стену надменности и глубокого безразличия, не позволяя даже родной дочери пробиться сквозь нее. Женщина, слепо следующая ветхим и жестоким законам, что не приносят ничего, кроме опустошения и боли. Она мнит себя дланью Создателя, обратив собственное сердце в кусок безжизненного гранита.

[indent] Вики смотрит на мать, но больше не видит в ней ту, что ласково гладила её по волосам и пела колыбельные перед сном. Осталась лишь оболочка, а под ней - ничего. И бестолку кричать, пытаться достучаться. Уже пыталась, не вышло. Но, хуже всего даже не это, а то, что в ней хотят видеть отражение Ребекки. Еще одного ангелочка, который пополнит ряды небесного войска и, если придется, сыграет роль пушечного мяса в предстоящей войне, ведь важности не представляет. Пока еще только непризнанная. Просто девочка, что ловит на себе взгляды демонов, полные ненависти и презрения только за то, что с серафимом её связывает кровное родство. Адмирон Винчесто мертв. Ребекка Уокер все еще дышит и правит балом. А её дочурка... Новая мишень с клеймом неудачницы. К счастью, во всей этой [откровенно хреновой] ситуации имеются свои плюсы: за спиной Мими и Ади черные крылья, но они, наплевав на глупые сплетни, насмешки и ворох слухов, что роятся вокруг младшей Уокер, все еще рядом. Есть Дино, благородство которого не знает границ. Даже Мисселина, что всегда готова выслушать и помочь советом. Но... Увы и ах, ни с кем из них Вики не может быть предельно откровенной.

[indent] Оказавшись меж двух огней, она чувствует себя загнанным зверем. Волчонком, угодившим в охотничий капкан и не ведающим, как из него выбираться. Смерть могла бы стать спасением, но превратилась в очередное испытание, в котором ей предстоит выбрать одну из сторон и, против собственной воли, стать орудием в чужих руках. Эту судьбу Вики не выбирала, все решили за нее, грубо вырвав из прежней реальности, что была столь дорога. Вопрос лишь в том, кому и зачем это нужно? Возможно, ответа она никогда не получит. Хотя... Есть тот, кто способен её понять, пусть никогда в том не сознается открыто. Люцифер... Одно только его имя вызывает у девушки ураган смешанных эмоций. Надменный, самовлюбленный, чрезмерно самоуверенный, бестактный и бесцеремонный... Жгучие порывы оттолкнуть его сильны ровно настолько же, насколько и желание ему принадлежать. Будто очередная насмешка того, кто выводит на белоснежном пергаменте историю их судеб.

[indent] Раз... Два... Три... Четыре... Уокер лежит на постели, уткнувшись лицом в подушку, и считает удары своего сердца, что отражаются неприятной пульсацией в висках. Последствия сломанной шеи не проходят бесследно даже для бессмертных. Открывать рот в присутствии Сатаны далеко не самая лучшая идея, но, Вики с удовольствием наступит на эти грабли повторно. Хотел бы убить - она бы уже не очнулась. В любом случае, попытка повелителя Ада продемонстрировать собственное превосходство путем пыток беспомощной непризнанной, меркнут на фоне взгляда его сына. В тот момент в глазах Люцифера отразились неподдельная боль и отчаяние, и Вики была уверена почти на все сто процентов в том, что это ей не померещилось. Неужто, под этой бронебойной плитой сарказма и самолюбования таится что-то еще?

[indent] - Ты куда? - Мими, которая последний час безынтересно рассматривала потолок, витая где-то в своих мыслях, моментально встрепенулась, как только непризнанная поднялась с кровати.
- Я... Мне... Пройтись нужно... Скоро вернусь, - несколько растеряно отозвалась шатенка, спешно скрываясь за дверью, дабы избежать дополнительных расспросов. Безусловно, малышка Мими заслуживает знать всю правду, от "а" до "я". Дело в том, что Вики сама еще не до конца разобралась в этой правде.

you said i'm too much to handle,

you said i shine too bright, i burnt the candle
flew too high... [indent] Облачная башня возвышалась над школой угрюмым обелиском. Нападение орды Преисподней оставило на ней свой отпечаток в виде разрушенных стен и разбитых витражных окон. Теперь это место уже не столь живописно, коим было всего несколько дней назад. Поднявшись по ступеням, ведущим ко главному входу, девушка застыла перед двумя копьями, скрестившимися в нескольких миллиметрах от её лица. - Я хочу увидеть Люцифера. Насколько мне известно, это не запрещено, - стараясь придать голосу непоколебимую уверенность, Вики выжидающе скрестила руки на груди. Архангелы переглянулись и, поколебавшись пару мгновений, расступились, пропуская незваную гостью вперед. Оказавшись внутри, младшая Уокер облегченно выдохнула и ускорила шаг, опасаясь того, как бы стража не донесла матери о её незапланированном визите: Ребекка вряд ли придет в дикий восторг от подобной выходки.

[indent] По мере приближения к темнице, Вики все явственней ощущала энергию демона, которую успела запомнить после их нескольких совместных "прогулок" в мире смертных. Сейчас она служила нужным маяком, ведущим непризнанную к нужной двери. Солнечный свет, пробивающийся сквозь небольшое окно под потолком, освещал лишь ту часть камеры, что не была преграждена решеткой. Подступив совсем близко к стальной решетке, девчонка дотрагивается пальцами до холодных прутьев, напряженно всматриваясь в темноту. - Люцифер... - позвала она, но ответом послужила звенящая тишина. - Заканчивай эту игру в прятки - ты уже проиграл! Люцифер! - на сей раз прозвучало куда громче и даже требовательно. Интересно, кто еще из непризнанных набирался храбрости [дурости] обращаться к нему в подобном тоне?

[indent]Стэнтон Лоуренс был другом еще со школьной скамьи. Детство в черном квартале было не простым, но парень справился, умудрившись не только не влипнуть в неприятности распри банд, но и получить стипендию в колледже. Его жизнь могла показаться легкой, но Кевин знал – правильный выбор всегда сопровождался страхом. На некоторое время жизнь после разлучила их, однако, дружбу удалось сохранить и даже укрепить, когда тэн вернулся в Чикаго. Он сумел применить свое образование, стать неплохим правозащитником [и даже конкурирующие профессии не встали клином между ребятами] и получить поддержку от старого приятеля. Этуотер помог другу найти новую квартиру и даже познакомил его с хорошей девушкой, отчего известие об угоне его машины становится для копа ударом.
Видеть одноклассника в синяках и в гипсе мягко говоря неприятно. Кев пытается приободрить Лоуренса, зная, что громкие обещания на их работе приводят к разочарованию со стороны жителей города, но все-таки прибегает к первой ошибке, убеждая приятеля, что сможет найти и посадить нападавшего. Им уже стало известно, что неизвестный причастен к убийству при аналогичных обстоятельствах два дня назад [жертвой стал Стивен Митчелл, чернокожий парень двадцати восьми лет, державший небольшой продуктовый магазин] поэтому сейчас ему особенно хочется добиться справедливости. Особенным триггером становится подозрение в том, что пересекший линию закона человек мог оказаться расистом: именно такое мнение сложилось у полицейского при опросе друга.
[indent]- В этот раз нам повезло. Преступник успел засветиться на одну из камер дорожного движения, когда сворачивал с трассы в мелкие переулки, где мы его и потеряли из виду. Система распознавания лиц выдала результат – Максвел Коуэн, двадцать шесть лет, отсидел пять лет за то, что напал на человека, едва ли не до смерти забив его гаечным ключом. Теперь жертва прикована к инвалидному креслу. Вышел по УДО за хорошее поведение. Работает автомехаником на Юг-Сент-Луис-Авеню. Есть адрес. – Кевин разворачивает лист бумаги для пущей наглядности и всматривается в лицо сержанта, ожидая команды. Группа офицеров отдела разделяется, отправляясь по двум известным адресам, где можно обнаружить подозреваемого, однако не находит его ни на одном из них. Ни от коллег Максвела, ни от соседей добиться ничего не удалось. Здесь не принято помогать копам и «стучать» на своих. По их словам Коуэн не объявлялся поблизости уже около трех дней. Он взял отгул на работе, приведя причиной плохое самочувствие, но кое-что полиции все-таки удалось узнать. А именно имя его и адрес проживания девушки, где он мог бы скрываться, зная, что совершил тяжелое преступление.
[indent]- Аманда Роуз, полиция! – тяжелый крепкий кулак сильно бьет в деревянную дверь, и полицейский переминается с ноги на ногу, выказывая свое нетерпение в данной ситуации. Ему крайне надоело гоняться за этим парнем по городу, отчего он очень надеялся на то, что искомый экземпляр преступной деятельности находится именно здесь. Дверь открывается лишь после второго стука. – Офицер Этуотер, - мужчина с шумом выпускает воздух из легких, - Мы ищем Максвела Коуэна. – Хрупкая на вид блондинка с сильно подкрашенными глазами переводит на копа свой надменный взгляд.
[indent]- Его здесь нет. И я не видела его уже несколько дней, - ее светлые брови взмывают вверх, и предполагаемая пособница пытается закрыть дверь перед носом офицера. Кевин успевает просунуть носок ботинка в щель, не позволяя девчонке диктовать свои правила. – Тогда, вы не будете против, если мы осмотрим дом? – серые глаза собеседницы вспыхивают злым огнем. – Ваш парень подозревается в нападении и убийстве, хотите быть привлеченной за соучастие? – она не успевает ответить, так как шум на заднем дворе привлекает внимание брюнета. Обернувшись на коллег, он убеждается, что Аманда никуда не сбежит, и устремляется через кухню к задней двери. Распахивая ее, коп замечает движение, бросаясь за беглецом через низкий забор. – Полиция! – эти выкрики редко срабатывают на настоящих преступников, и через несколько кварталов Кевину приходится проявить смекалку, бросаясь наперерез и отрезая бегущему путь к отступлению. Застегивая наручники на запястьях подозреваемого, офицер изо всех сил держится, чтобы не застегнуть их как можно туже, тем самым вымещая на преступнике часть собственной злобы. – Вы имеете право хранить молчание… - сквозь зубы цедит коп, сажая предполагаемого убийцу на заднее сидение патрульной машины, которая привезет его в участок. Отводя парня в комнату для допросов, мужчина выходит выпить воды и немного остыть.

« and i feel it r u n n i n g
[indent]  [indent] through m y veins

and i n e e d that fire just to know that i'm a w a k e...» [indent] В этом месте никогда не зазвучит щебетание птиц, не будут слышаться голоса и звонкий смех людей, не зацветут дивной красоты полевые цветы, а ласковые лучи утреннего солнца не коснутся молодой листвы. Все это отведено Мидгарду и Асгарду, а Хельхейм обречен утопать во мраке. Царство мертвых насквозь пропитано холодом могильным, а воздух сотрясается от истошных воплей и стонов. Тысячи несчастных душ молят о спасении, да только молитвы их не будут услышаны. Обратного пути нет... Увы, не пали они в битве храбрыми воинами, дабы обрести покой в Вальхалле. Их горькая участь - до скончания веков гнить в недрах преисподней, под неустанным присмотром той, что и сама здесь пленницей стала. На та была воля великого Один, который пожелал разделить троих детей Локи, дабы возыметь над ними абсолютную власть, ибо вера в то, что вместе они несут погибель всему живому, оказалась слишком велика...

[indent] Всем своим нутром Хель ненавидела владения, что названы от имени её. Не ведая солнечного тепла и не зная жизни иной, кроме прозябания в царстве нескончаемой ночи, она, казалось бы, лишилась всех остальных чувств и эмоций. Меньше всего ей хотелось оставаться в заточении, даже сидя на троне и нося вплетенную в волосы черную тиару, обозначавшую её высокую значимость в загробном мире. К несчастью, о её собственных желаниях никто спрашивать не стал. Потому, со временем, смирилась, свыклась с мыслью о неизбежном и не пыталась противиться судьбе, которую за нее писали другие. Люди не взывают к богине смерти, не приносят даров, не просят о помощи и не ждут благосклонности. Она хоть и ликом прекрасна, но ужас внушала каждому, кто переступал черту мертвых земель. Смертные страшились её, порой даже больше, чем гнева Тора и его отца. Хель давно уже не ждала, что мидгардцы в нее уверуют, но... В последние дни что-то переменилось. Богине казалось, что кто-то её зовет. Неразборчиво, едва слышно... И образ призрачный мерещился во снах, покоя её лишая. Так, быть может, на зов этот откликнуться стоит?

[indent] - Ты не можешь уйти! Это запрещено! - Исполинского роста женщина, облаченная в черное одеяние, словно из-под земли вырастает, преграждая путь владычице Хельхейма. Дева застыла на месте, окинув стражницу пренебрежительным взглядом. Неужто, та и впрямь решила, что сумеет её остановить? Гарм, лежавший на самом краю моста, поднялся и подошел к хозяйке, издавая приглушенное рычание. Усмехнувшись одними лишь уголками рта, Хель опускает ладонь на голову псу, пропуская лохматую шерсть через тонкие пальцы.
- Я не спрашиваю твоего позволения, Модгуд. Не стой у меня на пути,- ей не по нраву то, что великанша вообще осмелилась обратиться к ней в подобном тоне. Она должна сторожить вход в преисподнюю, но никак не перечить той, которой обязывалась служить верой и правдой. Не её надзирателем здесь приставлена.
- Каждому из нас отведено свое предназначение. Если он узнает... - её речь обрывается громким смешком, слетевшим с уст богини. Даже удивительно... Великанша служит Хель, но по-прежнему верна асам. Или же просто хочет уберечь свою владычицу от непоправимого? Злость, распаляющаяся подобно лесному пожару, не позволяет девушке отделить действительность от обманчивых допущений. Возможно, она напрасно усомнилась в своей стражнице, а может та и впрямь предаст её, как только подвернется удобная возможность.
- Он? Один? - светловолосая насмешливо вздернула одну бровь, пристально смотря на женщину, что возвышалась над ней, будто гигантский утес над безмятежной морской гладью. - Ему не будет дела до меня, даже если я заживо сгнию здесь вместе с остальными душами. Слишком долго я подчинялась его мнимым законам. Достаточно. Он может держать на цепи моих братьев, но не меня, - подступив ближе, Хель одну руку в кулак сжимает, и за её спиной моментально сгущаются тени. - Я повторюсь: убирайся с моего пути!

[indent] И столь желанный вкус свободы пьянит сильнее сладкого вина...

[indent] Мир смертных ей чужд и незнаком. Хель впервые ощущает себя настолько потерянной и отрешенной, а глубоко внутри зарождается неподдельное чувство тревоги. Неужели она и впрямь совершила ошибку, явившись сюда и нет ей места среди живых? Трава пожелтела и покрылась тонкой коркой утренней изморози, с деревьев уже осыпалась листва, лишь высокие сосны стояли укутанные темно-зелеными иглами, издали доносился шум морского прибоя и крики чаек, а высоко в небе сверкал солнечный диск, время от времени, скрываясь за густыми облаками. Вытянув руку, девушка подставляет ладонь ласковым лучам и на миг закрывает глаза. Такое непривычное, ранее неведомое чувство... Внезапно, откуда-то сбоку зазвучала музыка и приглушенные возгласы. Вздрогнув от неожиданности, богиня обернулась на звук, нетерпеливо ища глазами его источник. По мере приближения к окраине леса, музыка слышалась все громче и вскоре за редкими деревьями показались первые дома.

[indent] Город встречает её оживленными улочками, собачьим лаем и запахом дыма от множества костров. Хель следует за звуком, как ей показалось, знакомой мелодии, стараясь не обращать внимания на чрезмерно любопытные взоры горожан: она не была похожа ни на одну из здешних девиц. Бледная кожа, глаза, словно два искрящихся осколка голубого льда, обрамленные веерами густых ресниц и длинные волосы, заплетенные в замысловатую косу, белее первого снега. И одета также была не по погоде. Тонкий девичий стан окутывала ткань черного платья, подол которого, расшитый серебристым узором, выгодно скрывал босые ноги. Порывы ветра, пронизывающего до костей, предполагали наличие верхней одежды, вроде теплого мехового плаща, но в нем не было необходимости - девушка не чувствовала холода.

[indent] На площади, в самом центре поселения, где разместилась шумная ярмарка, народу собралось больше всего. Мужчины и женщины танцевали, покупали всевозможные безделушки и толпились у большого костра, дети, сбившись в "стайки", носились друг за другом, весело перекрикиваясь, а дворовые псы вертелись у мясных и рыбных лавок, надеясь, что и им что-то да перепадет. Девчушка лет восьми с темными кудрявыми волосами, отбившись от компании, подбежала к Хель, протягивая ей венок из последних осенних цветов. Светловолосая уставилась на ребенка в немом изумлении, толком не понимая, как реагировать на сей жест. Но, когда минутный ступор прошел, приняла подарок, чуть качнув головой в знак признательности. Ох, если бы они только знали, кем на самом деле является юная дева, что привлекала к себе столько внимания.

[indent] Прислонившись спиной к каменной стене одного из домов, Хель задумчиво повертела в руках венок. Множество раз она пыталась представить, каким может быть Мидгард, но ни одна из этих фантазий не соответствовала реальности. И если бы только ей дали право выбора, то непременно бы стала той, к кому люди ежедневно обращаются своими молитвами. Но, Один распорядился иначе, когда нарекал её чудовищем. Разве о такой справедливости богов слагают легенды?

[indent] В стремлении узнать как можно больше о мире, что так долго был от нее закрыт, девушка уже было собирается продолжить свою прогулку по городу, но дорогу ей преграждает молодой воин. Удивленно вскинув брови, она всматривается в лицо викинга. От чего-то, оно кажется ей знакомым... - Благодарю. Вы очень любезны, - отзывается богиня, подкрепляя свои слова едва заметной улыбкой. Возможно, ей не стоит заводить с ним разговор, но и уйти, игнорируя его присутствие, тоже уже не может. У него такие же глаза... Излучающие холод, необычайно яркие для простого смертного, но, будь он асгардцем, присланным, чтобы вернуть её в Хельхейм, она бы сразу сие поняла. Над их головами разносятся встревоженные крики воронов, и Хель устремляет взор к небу, напряженно всматриваясь в стаю птиц, кружащих средь серых облаков. Если он узнает... Слова Модгуд эхом отражаются в мыслях, вызывая новую дозу волнения. Нет, вопреки всем убеждениям, Хугин и Мунин не могут уследить за всем, ведь даже у самого Одина нет такой власти. - Я Хел... Хельда, - запинается, осознав, какую реакцию может вызвать одно только упоминание её имени. - Могу ли узнать, кому обязана столь внезапным вниманием? - И все также прямо в глаза юноши смотрит, ничуть не смущаясь. Он словно из сна...

На протяжении всей своей жизни каждому человеку доводится споткнуться, совершить ошибку. Кто-то сталкивается с этим один раз, а кто-то совершает ошибки всю свою жизнь. В какой-то момент этот багаж становится настолько неподъемным, настолько поражающим внутренний мир, что человеку кажется, будто дальше пути нет.

Руки Наташи были по локоть в крови, которую смывай-не смывай, а избавиться уже никак не можешь. Алая жидкость словно впиталась в кожу, и каждый божий раз, после каждого задания, стоя под струями горячей воды, пытаясь смыть улики своей работы, Романофф в который раз убеждалась: это будет с ней всегда. Эта работа не вызывала никаких чувств какое-то время: ни радости, ни страха, ни боли, ни сожаления, ни разочарования. Наташу к этому готовили.

Наташа Романофф была воспитана в лучших традициях Красной Комнаты, где готовили таких же Чёрных Вдов, как она. Не каждая воспитанница могла стать роковой соблазнительницей, мастером боевых искусств, очаровательной шпионкой, послушным солдатом…Не каждая могла стать такой, как Наташа. Лишь самые выдающиеся могли стать Чёрными Вдовами.

В Красной Комнате не терпели слабость, не позволяли проявлять никаких чувств и эмоций. Расчетливая, нацеленная на результат, безжалостная – всё это применимо к Наташе. Однако, не всё получалось сразу, но Романофф не из тех, кто просто так сдастся. Врожденное упорство помогло ей заслужить свой статус.

Со временем в голову Наташи начинали закрадываться странные мысли, постепенно укореняясь, заставляя думать о том, что неплохо было бы скрыться с радаров и дать себе передышку. Она откровенно устала от бесцельности своей жизни. Она всего лишь выполняла чьи-то задания, всего лишь убирала неугодных с пути.

Дело это она постоянно откладывала, потому что не было ни возможности, ни ресурсов. Даже, если бы она действительно решилась, в итоге её всё равно нашли бы и, если не убили, то обязательно вернули, промыли мозги и выпустили снова в этот порочный круг.

Шанс на новую жизнь образовался абсолютно неожиданно. Он выстрелил над ухом, в буквальном смысле того слова, и промазал будто бы давая шанс. Наташа могла поклясться, что этот человек всегда стреляет ровно в цель. Они бились друг с другом в рукопашном бою, не желая уступать друг другу, и он тогда почти победил. Клинт Бартон тогда пощадил её жизнь, дал шанс начать новую, с чистого листа. Только можно ли с таким послужным списком начать что-то с чистого листа? Вряд ли, но она постарается. Такие шансы даются лишь раз в жизни и упустить его было бы откровенным кощунством.

Соколиный Глаз привёл Чёрную Вдову в ЩИТ, получил выговор и нового напарника, за действия которого теперь отвечал головой. Наташа обещала не подвести. Фьюри тогда смерил её подозрительным взглядом, но одобрительно хмыкнул, когда шпионка промолчала на все нелестные реплики, на все условия, а просто кивнула, соглашаясь. Идти ей всё равно пока было некуда, так почему бы и не обосноваться здесь? К тому же, членство в этой организации  делало её перманентно-неприкасаемой для друзей из России, чему нельзя было не порадоваться.

Первое задание напарников прошло не идеально, но и не сказать, что отвратительно. Романофф была, своего рода, на испытательном сроке и по факту сейчас занималась тем, что доказывала свою преданность ЩИТу. Как иронично - уйти от того, что устал убивать, туда, где снова нужно убивать.
Хотя, различия всё же были: здесь Наташе приходилось убивать плохих парней, террористов, убийц, преступников в конце концов и от этого груз на душе увеличивался менее интенсивно, чем раньше.

С Бартоном они работали слаженно, чётко, будто давно были напарниками. Конечно, бывали довольно спорные ситуации из-за того, что Клинт взял на себя ведущую роль в паре, с чем Вдова, в силу своих привычек и взглядов, была не согласна, но делу это сильно не мешало. Они притирались друг к другу успешно, прикрывали спины и могли даже забавно шутить в процессе, но привычка Наташи делать некоторые вещи наперекор приказам здорово раздражали Клинта. Эта привычка делу так же не мешала, Вдова знала, что делает, но такие выпады нарушают планы, а в их деле без плана желательно не оставаться.
Вторая миссия обещала быть не самой сложной, но и не самой простой. Их отправили с небольшой группой оперативников в Аризону на зачистку одной из баз ГИДРы, и всё бы получилось, если бы не один немаловажный факт: их оказалось гораздо больше, чем было заявлено и в здании оказалось много гражданских, над которыми ученые ГИДРы проводили опыты.
Пришлось разделиться на две группы: одну ведёт Клинт, другую – Наташа. Всё начиналось вполне удачно, пока их не начали теснить в тупик. Счастливый случай или просто профессионализм, подкрепленный выбросом адреналина, позволили Наташе и части её группы выжить, а также перебить всех, кто позарился на их жизни.

Она тогда отправила оставшихся на спасение гражданских, а сама двинулась на помощь напарнику, потому что тот не отвечал. Шансов на его выживание было катастрофически мало, но Наташа будет надеяться.
Признаться честно, в голове Романофф буквально на секунду пробежала мысль о том, что на такое дерьмо она вроде бы не подписывалась, поэтому сейчас она с лёгкостью могла бы улизнуть и залечь на дно, ведь русские искать не станут, а ЩИТ…а они вроде более гуманные ребята, но это не её вариант.

Она нашла Клинта в зале, окруженным несколькими солдатами ГИДРы. Ублюдки заковали его в наручники и подвесили за перекладину. Трудно было сказать жив он ещё или нет, но она точно знала, что остатки её группы уже мертвы. Так бывает, выживают не все. Пока ещё Наташа мыслит, как Чёрная Вдова из Красной Комнаты, пока ещё она готова смириться с потерями пешек. Да и не смогла бы она им помочь, не смогла бы спасти гражданских, потому что солдат противника слишком много, их будто ждали, но зато напарника спасти она сумеет или хотя бы попытается.
Её организм переходит в режим убийцы, когда она слышит полный боли стон Клинта.

Жив.

Ей этого достаточно.

Вдова работает быстро и чётко, не давая противникам и шанса против неё. Она стреляет точно в голову, без жалости, без сожаления. Убьёт либо она, либо её. Такая работа не для слабонервных.
Мучителю Клинта она сначала ломает руку, затем вышибает мозги пулей в висок.
Она – прирожденный киллер. Она не знает, что такое сострадание. Пока что не знает. Зато она знает, что такое долг. И сейчас она свой отдаёт.

- Нат?
- Я здесь, - отвечает Вдова, подтягиваясь на носках к наручникам. – Потерпи, Бартон.

Наташа освобождает напарника и подныривает по его руку, не давая упасть. Клинт тяжелый, но она справится. Она сильная. Осталось только вывести его отсюда.

Им удается ускользнуть почти без лишних происшествий и так же добраться до явочной квартиры. С Фьюри Романофф не связывается, нет времени.

Она кладет напарника на кровать, видавшую виды, разрезает одежду в тряпки, откидывает в сторону и принимается за работу.
Ей приходится обколоть его обезболивающими, обработать все раны и зашить. Над ним успели неплохо поработать и повезло, что он выжил. Пара колотых ран, потыканных в разные места будто неумехой или садистом, который не хотел убить, но очень сильно хотел сделать больно. Досталось в основном рукам и плечу, на груди неглубокая резаная рана, которую зашивать не пришлось, просто обработать и забинтовать.
Всё это время Романофф находится в напряжении, но как только бинт закрывает последнюю рану, её тело расслабляется на какое-то время.

Только сейчас Наташа может обратить внимание на более мелкие и неопасные ранения: разбитые губа и бровь, ссадины на щеках и лбу. Их она обрабатывает тоже, укрывает напарника одеялом, а затем уходит в ванную комнату, оставляя его в комнате одного.

Ей нужно смыть кровь свою и его.

Она ожидала от новой работы подобного, но не думала, что это будет сложнее, чем было. Сейчас Романофф не одна. Сейчас она в ответе не только за себя и свою жизнь.
Наскоро приняв душ и обработав собственные раны, Вдова переодевается в гражданскую одежду, а затем выходит в комнату, в которой спит Бартон.
Она бросает на него быстрый взгляд, двигает кресло к кровати и ставит в пол-оборота к входной двери, проверяет наличие патронов в магазине пистолета.
Нужно подстраховаться. Могла быть слежка и нужно быть готовой, пусть она и следила за наличием хвоста.
Усаживаясь в кресло подле кровати, Наташа кладёт оружие на подлокотник, откидывает голову на спинку и прикрывает глаза.
Спать нельзя. Можно лишь подремать, побыть на границе.

Не думаю, что обязан соглашаться с сестрой. Особенно, когда результат моих действий сам за себя говорит громче всяческих слов. Сколь угодно Иви могла всерьёз не воспринимать ни "грачей", ни то, чем мы были заняты, но разве мне до того должно было дело быть? Я - тот, кто вернёт Лондону его величие, освободив от паутины Старрика, высасывающего из него кровь, словно вампир у своей жертвы. Я продвигаюсь семимильными шагами вперёд, заставляя тамплиеров отступать, день за днём отвоёвывая всё то, что им требовалось. Вряд ли было дорого, подобные им никогда к подобным чувствам не склонны были, во всём видя лишь потенциальный блеск собственного величия. Но то, что есть у них - результат владения Лондоном, грызни его жил, в поисках насыщения. Разве им не нужны были железные дороги для перевоза грузов или банки, для сохранения финансовой стабильности? А целые районы, где у тех, кто был слабее, притворяясь озлобленными бандитами, для поддержания имиджа, они забирали последние монетки  на хлеб? Голод и разруха, вонь фекалий, наполняющая улицы и разложение - результат того, что об этом городе давно все забыли. Не только Корона, хоть возникал вопрос, почему всё было отдано тамплиерам. Но и ассасины, в этой вечной их "войне в тени". Все так одержимы были поиском частиц Эдема, что игнорировали даже тот факт, что безжалостно проигрывали в этой войне. К моменту, как мы с Иви сюда приехали, в городе не было ассасинов, кроме нас. И мне, говоря откровенно, не понять было, почему этот факт игнорировался столько времени всеми. Не только Советом братства, чьи советы заключались всегда лишь в том, чтобы мы оставались в тени, не привлекая внимания. Но и моим отцом, и нашим наставником Джорджем. Да, я понимаю все эти идеи поиска артефактов от "тех, кто были ранее", допускаю даже мысль, что сила их велика. Но единственное, что нам о них достоверно, так это то, что в теории, они смогут  помочь в этой войне. И никаких гарантов. В то время, как тамплиеры наращивают мощь, забирая по куску себе весь этот мир. Может быть, Лондон и был всего лишь одним из городов, что им подчинялся, но разве он, как и его люди, не заслуживали спасения? Здесь хранились сокровища ассасинов, здесь была жизнь и свобода когда-то, которую мы, представители Братства, обещали людям в истоках нашей истории. А вместо этого, десятки лет положили на поиск утраченных сокровищ, с которыми не знали даже, что нам делать. Серьёзно. Я часто задавал этот вопрос не только отцу, но и сестре, каждодневно пытающейся убедить меня в том, что я не прав в своём равнодушии. Что мы ищем? Как это нам поможет, кроме эфемерных слов о величии частиц? Как это сможет защитить тех, кого мы видим каждодневно, обездоленных и несчастных, готовых на всё, чтобы прожить ещё один ледяной день, полный равнодушия окружающих? Тамплиеры и ассасины ведут войну, а королева оплакивает принца Альберта, хотя давно уже вышли все сроки горя. Нелегко потерять члена собственной семьи, но не стоит забывать и об ответственности, возложенной на наши плечи. Мы оба с сестрой придерживались кредо, я никогда не отказывался от собственного наследия и того, чему мы должны были быть верны. Вот только, не слишком понимал, в чём заключается защита людей, если силы мы все бросали на поиск того, что потенциально содержало в себе силу. Да, может быть, я слышал про "метрополитен". Вот только, весь эффект был - тотальное разрушение. Как и во втором артефакте, что удалось однажды обнаружить Иви. Не знаю. Может быть, все эти "частицы" были лишь способом отвлечь нас всех от чего-то действительно важного? Того, что происходило "здесь" и "сейчас", за нашими окнами? Добрую сотню лет ассасины настолько увлечены были этими загадками, что отдали Лондон тамплиерам полностью, гибнув за идею, а не во имя. Старрик правил этим городом, люди задыхались от нищеты, бандитизма и жестокости, что творили над ними, но всё, что слышал я множество лет: "мы должны искать утраченные сокровища. мы должны искать частицы Эдема. мы должны"...Плевать я  хотел на эту магию, в чём бы она не заключалась. Клинки и остальное, куда лучшим оружием в этой войне было, чем все верования в светлое будущее. Что однажды, вот-вот, мы соберём частицы Эдема и тогда тамплиеры...Что тогда? Яркая вспышка озарит мир  и все они исчезнут, превратившись в пыль, а каждый, кто вдохнёт её своими ноздрями, вдруг обретёт свободу и счастью? Я слишком прагматичен для того. И свободу тем, кто её утратил, предпочитаю иными методами возвращать. Не знаю, почему Иви считает "грачей" моей очередной забавой, несерьёзным отношением к урокам отца. Разве я не сделал для Лондона больше, чем все его исследования в поисках частиц Эдема? Разве я не заставил тамплиеров трястись, отступая шаг за шагом, пока мы забирали у них район за районом? И телеграфные столбы. И банки. И даже те места, где раньше в своё удовольствие они проводили время. Вот, что было нужно нам сейчас, всем ассасинам. Вернуть себе то, мы отдали не глядя, смотря в другую сторону, в мечтах своих о великой силе, что обязательно поможет нам в этой войне. Нужно ударять, чтобы победить в драке, не оказаться на спине, захлёбываясь собственной кровью. А не ждать, что вот-вот чудо случится и противник раскается в том, что сотворил и уберёт ногу с твоей глотки. Нас тому не учили. И вряд ли это так должно работать. Ещё столетие можем рассуждать о том, как нам нужна магия. Но что делать с нарастающим влиянием тамплиеров?
- Отец давно мёртв, Иви. Не люблю, когда пытается на меня надавить его именем, словно на маленького мальчика, не способного собственные решения принимать. Я обучился всему, что был должен, прекрасно помня основные принципы кредо и став полноценным ассасином. Но на том всё. Достаточно взрослый уже для того, чтобы мнение своё иметь обо всём и знать, что поступаю правильно, спасая Лондон. За последний год я сделал больше для него, чем ассасины за сотню лет. Так стоило ли меня  осуждать за желание выправить ситуацию, нанести серьёзные бреши в обороне тамплиеров? Они всем правили здесь...до недавнего времени. Теперь нет. И это - лучшее доказательство того, что я прав. Не говорю, что искать частицы не стоит, раз уж наши давние враги тем были заняты тоже, то пожалуй, не стоило им фору давать. Но дело ещё и в том было, что я предпочитал смотреть на проблемы реальные, а не перспективу возможных исследований. Нам нужно было вернуть этому городу его величие и свободу. И именно тем я и собирался заняться.
Лениво слушаю сестру, отлично зная результат нашего диалога, что уже не раз случался, пусть разными словами был выражен. Отлично видела результаты, но не принимала, при всём том, того факта, что вовсе это не было никаким развлечением для меня. И то, что мы делали, вместе с "грачами", было действительно важно. Иви тоже была их частью. Но слишком часто от того открещиваться любила, занятая своими поисками частиц. "Висельники" отступали, в то время, пока мы продвигались вперёд и вперёд, забирая всё то, чем они владели, район за районом. Знаю, в чём был хорош. Так почему же мне то было не использовать во благо? Я всё ещё ассасин, следующий кредо. Всем мы должны даровать свободу от гнили разума тамплиеров, желающих поработить весь мир. Но я создаю бреши в их налаженной системе, а не бегаю в поисках утраченных волшебных драгоценностей. Почему это не было важно?
- Как можно вести войну с кем-то и при этом не замечать, что отходишь всё назад и назад, под ударами? Оглянись, Иви. Тамплиеры полностью захватили Лондон, каждый его сантиметр. Город, в котором столько наследия ассасинов, где люди давно уже не существуют, а пытаются выжить, где детский труд - то, что не способно никого удивить, а шлюх зачастую предпочитают убивать, чтобы не платить им за оказанные услуги. И это совершенно никого не волнует. Потому что так здесь всё устроено уже давно. Члены нашего братства, такие, как ты и отец, давно отступили от заботы обо всём этом. Частицы, частицы, частицы....Пробежимся по трупам детей, в поисках этих сокровищ. И может быть, это займёт ещё добрые десятки лет, а тамплиеры заберут себе даже корону, но кому какая разница, ведь правда? Пусть Старрик набивает карманы дальше, а мы окончательно утратим контроль хоть над чем-нибудь, но какая разница? Сначала отец, а затем ты, вы нашли две частицы. Многое дало, кроме разрушений вокруг вас?  Губы кривлю в ухмылке, прекрасно зная, что могу задеть лучшие чувства сестры. Никакого дела до того нет сейчас, на самом деле. Мы всё дальше друг от друга были, даже находясь рядом. Не совпадали цели, не совпадали интересы. Обычно просто предпочитали друг другу не мешать. И все слова Джорджа про Совет...Не собираюсь кощунствовать, я помню, кто есть и не нарушаю правил...слишком сильно. Но чем он был занят, когда тамплиеры получали власть над Тауэром, Старрик владел городом, а его "Висельники" превратились в новую власть? Опиумные кабинеты и бордели, рабский труд и жестокость, до которой дела не было Скотланд-Ярду. С детства говорили, что характером слишком дерзким обладаю, задавая вопросы, на которые мне никто не даст ответ. Но разве от того я не имел на них право? Ассасины сбежали из Лондона, когда он превратился в обитель власти тамплиеров. Я возвращал нам контроль. Так отчего это всё казалось чем-то бессмысленным, на фоне чтения старых легенд об источниках невиданной силы? Война длится далеко даже не добрую сотню лет. И все ищут эти вещички "тех, кто были до нас". Так может, всё бессмысленно? Или же, ещё проще. Ассасины смотрят не туда. Наши давние враги тоже ищут артефакты, но в отличии от нашего Братства, не забывают, при всём том, о мирском и власти здесь, и сейчас. Захватывают её всюду, укрепляя собственные позиции, находя источники финансирования для поисков. Рационализм того, что делаю я, заключается хотя бы в этом. Можно искать волшебство и магию, но вряд ли стоит не обращать внимания, что по горло стоишь в мутном болоте и тебя всё хуже засасывает. Ассасины не просто слабы стали в Лондоне за последние годы. Их просто не было. Отдали величественный город извечным врагам. И почему же, которого не устраивал подобный расклад, казался вдруг всем вольнодумцем и смутьяном, что во всём видел лишь веселье? Остроту моего языка затачивать не надо - она всегда совершенно. Но есть в действиях моих и больше, чем просто бессмысленная горделивость.
- Не надо только вид делать, что Грин таскается за тобой из-за великой идеи. Мы оба знаем, в чём кроется причина. Ты ему нравишься, вот и всё. Реши ты вдруг возглавить "грачей" вместо меня, я почти уверен, что он отправлялся бы и на эти вылазки, в желании защитить даму. Наш любитель бумаг вдруг почувствовал в себе дух авантюриста и истинного ассасина, о чём долгое время не вспоминал, из своего туннеля не вылезая, пока родители и наш отец не заставили. И всё же, до тех пор, пока с тобой не познакомился, предпочитал не лезть в самую гущу. Так что же побудило теперь? Внезапное одухотворение, что снизошло при разговорах о "частицах Эдема?" Не смеши меня. Совершенно чувства сестры не боюсь ранить, пусть и задевая нашего друга. Полное на то право имею, в свете случившегося. Это впрямь забавно было, как они, в тандеме с Иви, ошибку за ошибкой совершали, не достигая, ровным счётом, никаких результатов. Может быть, мои методы не устраивали сестру, но успехов не достигли и они с Генри, насколько мне известно. Я был головной болью Старрика, его настоящей проблемой, в то время, как они - лишь досадными помехами в том, что тамплиеры продолжали делать. Утеря ключа, события в доме пирата...Сестра была ослеплена этой поддержкой, не видя самого очевидного, при всём том - порой он становился помехой, отвлекая её. Ничего не имел бы против него в другой ситуации, мы и впрямь неплохо нашли общий язык. Но мне не нравится, когда им в лицо тычут, пытаясь уязвить, продемонстрировать замену. Даже если мы с младшенькой не во всём совпадали во мнениях.
А ещё, забавным было, сколько уважения Иви высказывала Генри, даже за его спиной, делая его неотъемлемой нашей частью. Вот только, увлечённый малец вряд ли знал, с кем она ночи свои проводит. И что у него нет ни малейшего шанса. Много ли от хорошей дружбы в этом было и со стороны сестры? Вовсе не обязательно было вскрывать природу наших отношений. Но пытаться меня ревновать заставить при помощи него?...
Поднимаюсь с диванчика, к ней направляясь. Вижу, как глаза блестят, в том полумраке, в котором находимся. Весьма недовольна мной, как обычно. Было бы мне ещё дело до того какое. Тоже не одобряю многих её поступков, как и сказанных слов. Но мы - близнецы, что навсегда будут связаны, члены одного Братства. А ещё друг друга любим. Приходится мириться с небывалым раздражением, то и дело прожигающим душу.
- Я буду насмехаться, хотя бы потому что это забавляет меня. отлично осознаю, что Грин не откажется помочь, а  ты с радостью возьмёшь его с собой, даже понимая, что тебе нужен я. Не настолько в этом уверен в последнее время, как раньше, но моё нахальство всегда отличительной чертой было. Меняться, кстати, тоже не собираюсь, вне зависимости от того, как обстоятельства складывают. - Напомни, чем ваша предыдущая совместная вылазка закончилась? Делаю вид, что задумываюсь, хотя оба понимаем, что это лишь прелюдия перед очередной издёвкой. Одной из тех, что так не любила Иви, с того самого момента, как я вообще научился говорить. - Ах, да, кажется мне, что... Тяну елейным голосом, сестру разглядывая. Вижу, как вспыхивает вся, оскорблённая до глубины души. Ничуть не умалял её способностей, как ассасина, прекрасно зная, на что способна быть может. Джордж считал даже, что нательным клинком получше меня владеет, хоть подобные инсинуации раздражали. Но дело не в этом было, а в её очевидно неправильных решениях в ряде случаев. Таких, к примеру, как попытки ревность мою вызвать при помощи Генри. То есть, вроде бы правда, я испытывал её, когда видел, какими щенячьими глазами он смотрит на мою сестру. Но мне вовсе не нравилось это чувство и раздражало весьма сильно. Мы были с ним друзья, не отрицаю вовсе. И он не мог знать про нашу связь с младшей. Но...Это было где-то в крови, незначительным для вреда здоровью ядом. Не принадлежи даже Иви мне как женщина, я всё равно не мог бы одобрить подобных поползновений особенно.
И знаю, как задеваю сестру подобными упрёками, но даже останавливаться не собираюсь особенно в такие моменты.  В конце концов, не я эту ссору очередную начал. Правда и не договариваю того, что произошло, недавно совсем. Хватаю лишь за запястье Иви, когда намеревается уйти, сделать этого не давая.
- Ладно-ладно. Я помогу тебе. В конце концов, одно дело делаем, а эти гонки за артефактами весьма увлекательными порой бывают. Не хочу, чтобы впрямь к Грину отправилась сейчас, в великой обиде на меня и попытках доказать, что справится,  даже без моей помощи. Не уверен, что так, когда не подстраховываю в подобных случаях. Частицы самым лучшим образом охраняют, а я, даже если этих идей не одобряю, не готов потерять сестру, из-за её упрямства. Да и своего тоже, говоря откровенно. И к тому же, не хочу Грину давать даже малейшего шанса проявить себя самым лучшим образом в её глазах, что в отличии от меня, всегда будет рядом. Мы без того слишком разными делами занимались, едва находя друг на друга время. - Хватит злиться, рассказывай лучше, что у тебя там. Привлекаю сестру к себе за талию, несмотря на её сопротивление и гневный вид. Не думаю, что злиться продолжит, когда в дело включимся. Миссия важнее ссор, что бесконечно происходят, так полагаю.
Склоняюсь к Иви, нежный поцелуй на губах её запечатлевая, не чувствуя ответа на это. Впрочем, не важно совершенно в данный момент. Знаю, что не откажется от моей помощи, раз уж предлагаю её. В конце концов, именно вместе мы были идеальным тандемом.
- И кстати, я рад, что привлекаю весьма много внимания Старрика, намеренно это делаю. Собираюсь стать его личным кошмаром ещё до того, как за ним приду. Тебе ясно? Тихо шепчу это на ушко сестре, с ядовитой улыбкой. Знаю, что беспокоится за меня, дразнить владельца всего города весьма может быть чревато последствиями. Но я уже забрал у него многое и заберу ещё больше, вне всяких сомнений. Вовсе не боюсь ни гнева старика, ни его власти. На то и расчёт. Зря Иви о том опасения высказывает. Пусть того не понимает, но всё идёт так ровно, как мне то нужно. В идеальном варианте.

Чувствую, как сердце с ритма сбивается, когда вижу свою бывшую жену в одной из палат больницы в Чикаго, куда прибыли с новым делом. Кажется сначала, что это галлюцинация, больная фантазия того, чей мозг слишком устал работать в последнее время. И правда. Много кофе, мало сна, сразу после перелёта включились в расследование по поводу того, за кем в Иллионойс примчались. Психика была перегружена, сложно отрицать. Да ещё в команде постоянные изменения были, что никак положительно повлиять на спокойствие не могло. Так что, да, вполне мысль допускаю в первые моменты, что просто показалось. Мало ли блондинок в  этом огромном городе, пусть даже, действительно похожих на мою супругу?
Но это правда Милена, ошибка исключена. Специально несколько раз мимо палаты со стёклами прозрачными прошёлся, чтобы убедиться в том, что мне не показалось. Не собирался себя как маньяк вести, преследующий несчастную пациентку, даже не нашу подозреваемую к тому же. По другому совершенно делу оказались с командой в этом городе, преследуя серийного поджигателя.
И всё-таки, ни в одной дикой фантазии предположить не мог, что эта встреча случится сегодня. Простился с супругой, если можно так выразиться. Хотя не развелись официально и ни с кем ничего не случилось. Она просто ушла из моей жизни, сделав собственный выбор в пользу работы. Можно было понять, если к вопросу подходить объективно, кто из нас не шёл на жертвы ради того, что мы выбрали в качестве дела собственной жизни? И это только  если быть честными максимально. Когда сходились, прекрасно понимали, каков процент развода среди сотрудников полиции, вечно занятых на работе. Тем более, оба тем горели, с самого начала сцепившись, ещё в академии. Пытались доказать друг другу и остальным всем, кто лучше, кто будущий идеальный сотрудник. Хотя, в отличии от Милены, лично я прекрасно осознавал, с самого начала, что мы буквально созданы друг для друга. Вынужден был подыгрывать всем её соревнованиям со мной, чтобы не унизить. Тема "это потому что я девушка" никогда себя не могла в нашей профессии изжить. Они старались быть злее, жёстче, продуктивнее и опаснее. Лишь бы доказать, что могут всё то же самое, что и мы. Никогда в том не сомневался, кстати, не пытался принизить таланты представительниц прекрасного пола. Но Йованович было это нужно. Бесконечно доказывать окружающим, что "сильнее, быстрее, умнее". И не позволял я ей зачастую это лишь для того, чтобы уважение ко мне не потеряла. Не хотелось бы приобрести статус того, кто априори слабее. Кому понравится мужчина, которого придётся таскать за загривок перед собой?
Мне хотелось завоевать эту прекрасную девушку, что бы она там не думала о том, какой же я засранец, не дающий занять ей первое место во всём, чего она объективно заслуживала. Впрочем, друг друга мы понять смогли, в конечном итоге. И пожениться к выпуску из полицейской академии. 
Быстро случилось, оба всё прекрасно понимали. Не встречались даже пол года ещё, на момент моего предложения ей. А уж если исключить пару месяцев нашего соревнования с самого первого дня...Но это правда было то самое чувство, от которого не захочешь отказаться добровольно, даже если должно быть страшно так рисковать. Казалось  в тот момент, что всё сделали правильно. И к тому же, несмотря на все обстоятельства, я до сих пор о том не жалел.
Разве что о том, как всё вышло, в конечном итоге. Мне хотелось стать семьёй с Миленой, во всех смыслах этого слова. Дети, выходные у родителей, совместная старость. Не знаю, откуда того набрался. Не слишком рассуждал рационально в тот момент.  И...всё рухнуло, как карточный домик, когда начался шторм. Он не упал на землю. Его просто разметало по разным штатам.
Помню до сих пор тот вечер, когда решил наконец заговорить о детях, долго до того обдумывая эту мысль, насколько же мы готовы. Вовсе не собирался не коим образом на Милену давить, отлично понимая и её права в этом. Понимал к тому же, что она - та девушка, которой тоже нужна была карьера. Которую вовсе не хотел отбирать у неё из собственных эгоистичных желаний. Так что, всё было весьма обсуждаемо, не собирался ни торопить её, ни принуждать хоть каким-нибудь образом. Просто хотелось немного определённости, попробовать понять, одинаково ли видим то, что с нашей семьёй должно происходить дальше.
Но мой вопрос остался висеть в воздухе глупо озвученной мыслью. Всё было решено ещё до того, как я просто открыл свой рот. Милена уже к тому моменту согласилась на работу под длительным прикрытием, даже зная, что я уже принят в академию ФБР. Всё было один к одному. К тому, чтобы мы не остались друг с другом рядом. Даже развод оформить не успели, прекрасно понимая, к чему всё идёт. Может быть, подсознательно тормозили, не желая прекращать всю эту историю, а может...Не знаю. Я уехал в Куантико, а она исчезла из моей жизни. Такая печальная, но простая жизненная история. Любви бывает порой просто недостаточно для того, чтобы быть вместе.
Но это правда Милена, уверен теперь в том совершенно точно. Не ожидал только, что встречу её здесь, в штате Иллинойс, когда расстались в Майями. Впрочем, чему удивляться было, когда сам давно шутливое прозвище "кочевник" получил, за бесконечные переезды из города в город, с нашим отделом. Редко на месте оставаться удавалось. Как-то не было привычки у самых разыскиваемых преступников на одном месте оставаться, в ожидании томительном, когда же явимся за ними.
И знаю, что немного грубо выходит, но выбора не остаётся, когда хватаю Милену чуть выше локтя, одним резким движением затаскивая в кладовку ближайшую. В нарушение всех больничных правил, так полагаю, здесь находиться, но разбираться с этим будем потом. Чуть позже. Слишком дезориентирован в данный момент появлением бывшей супруги в собственной жизни, даже если это определение ей весьма формально подходит. В глазах закона мы всё ещё вместе.
- Что ты здесь делаешь? Прекрасно понимаю, что встреча иначе пройти могла, но сейчас о том не думается особенно. Впервые вижу супругу, спустя несколько лет, в самых неожиданных обстоятельствах. Мог бы и в палате навестить, да поговорить, но лишнее внимание привлекать не собираюсь. Понятия не имею, чем занята сейчас, последний раз, когда виделись, должна была под чужим именем жить. Мы здесь открыто весьма, в поисках нашего сбежавшего пиромана, но не могу утверждать, чем Милена занята, вдали от нашего родного штата. Не лучшая идея - светиться рядом, пока не знаю, что происходит.
- Сначала думал, что ошибся, когда тебя увидел. На задании здесь или... Вспоминаю впрочем основное, что успел забыть. То, что она находилась в палате, когда её увидел впервые. Не стал обращать внимание на наше взаимодействие, рядом появляясь, стараясь избежать любого компромата. Если вдруг что рядом было. Однако, этот вопрос тоже выяснить следовало бы для начала.
- Что случилось, ты пострадала? Беспокойства собственного не скрываю, странно было бы его вовсе не испытывать в подобной ситуации. Визуально неплохо вроде бы выглядит, несмотря на бледность некую. И тут же понимаю, насколько странно и абсурдно выглядим, встретившись в подобной обстановке. Именно...Так. Руками лицо закрываю, его потирая, пытаясь избавиться от морока, если вдруг это всё-таки он. Настолько неожиданной встреча вышла, что даже дикость. Подумаешь, встретил собственную жену в совершенно чужом для обоих штате,  в самых неожиданных обстоятельствах. И какая разница, что в своё время даже развестись не успели, потому что  не хватило банального времени? Или желания, не знаю. Не время и не место копаться в этом было сейчас. Я деморализован, удивлён и плохо понимаю, как проводят подобные встречи супруги. Мы  не на недельку расставались, пока она к "маме уехала погостить". Времени действительно много прошло. И у каждого из нас, так понимаю, своя уже жизнь давно была. Она не могла закончиться лишь от того, что мы расстались. Всё ещё текла в своём направлении. Просто мы были с Миленой по разным берегам.
- Так, ладно. Это глупо. Я без понятия, как себя вести, что делать, что говорить и какие вопросы тебе задавать сейчас, честно говоря. Весьма растерян. Просто признаюсь в этом бессилии, которое и скрывать глупо. Вряд ли опытный коп не видит сейчас этого по моему лицу. Мне кажется, выдаёт меня в этом буквально всё. И чувства стыда по этому поводу не испытываю совершенно. Ни в полицейской академии, ни в Куантико, как-то не выдавали инструкций, как действовать в подобных ситуациях надо. Всё на откуп личных чувств.
- Спрошу, наверное, весьма классически. Начнём диалог с начала. Как ты? И я не знаю, как отношусь сейчас к встрече с собственной, не совсем бывшей женой. Наверное, должен рад быть её видеть, в конце концов, всегда любил, с тех самых пор, как узнал. Наверное, имею полное право злиться - она исчезла из моей жизни, выбрав карьеру, разрушив все надежды на семью, о которой я всегда мечтал. Наверное, я должен отнестись сейчас с пониманием к этому, а к ней как к старому другу - мне ли не понять было, как важно то, чем мы занимаемся?
Но это правда сложно, даже теперь. Спустя тысячу мыслей и множества ночей, что думал об этом. Постоянно менял своё мнение. То  казалось, что приму, если вдруг дверь распахнётся и она окажется на пороге, то вдруг склонялся к тому, что это было предательство. Милена не выбрала меня, когда могла. И вроде как, я имел право злиться. Но окончательно определиться никогда не мог. Тысяча мнений на одно и тоже. Наверное, ни к каким выводам не приходил, потому что думал, что мне просто не придётся никогда оказаться в этой ситуации. Я не знаю. Как-то не готовился к этой встрече, когда садился на самолёт нашего отдела.
Смотрю в глаза жены, плохо представляя, что дальше сказать нужно. Всё также прекрасна, как и всегда, даже если по виду измождённая. Всё такая же любимая, как мне кажется. Не заводил с момента её исчезновения никаких серьёзных отношений, прекрасно понимая, что не готов. Но между нами пропасть в множество километров вниз и я не представляю, что с этим делать. И что думает сама Милена, если вообще помнила обо мне. Ну или хотя бы о том, что по закону всё ещё являемся супругами. Часто не знал, что у неё в голове, на самом деле. И эта загадка, эта тайна, всегда в ней цепляла, глупо было отрицать. Разве что, весело раньше было, пытаться пройти этот квест и добраться до её мыслей и чувств. А теперь я не был уверен буквально ни в чём. Наверное, только и оставалось, что реагировать по ситуации.
Мы снова рядом, снова наедине и я понятия не имею, что с этим делать. Не знаю даже, зачем вообще её схватил, сюда затаскивая. Наверное, это грубо, даже если просто природный инстинкт. А ещё, чуть не подумав, всегда можно сорвать прикрытие, если она всё ещё под ним находится. Но я действовал не разумом, её увидев, чувства были впереди здравого смысла. И вряд ли, кто-нибудь смог бы меня за это осудить. Слишком неожиданно всё вышло, даже если в ФБР агентов учили никогда, и ни в какой ситуации, не терять собственное лицо.
Но я не на задании был сейчас, в данной конкретной ситуации. А встретил свою, законную всё ещё супругу, спустя очень долгое время. Мне просто надо было как-то на это отреагировать.

Мне совершенно не нравится зависимость. Никто не смеет подчинять Двуликого. Ни те, кто владеют чёртовым продажным городом, ни правосудие, ни даже...любовь. Отвратное чувство, цена которому всегда лишь безумие. Такое дикое разрушение мозгов, поданное под слишком сладким соусом, скрывающим самую суть. Возможно даже, что миндальным, чтобы не прочувствовать привкус цианида. Я знаю, что Памела мой мозг разрушила, в очередной раз. И может быть, сделала это не совсем добровольно. Но не думала же, при всём том, что мы ей сделаем скидку?
Жду, когда явится всё же, как в старые-добрые. Мы так часто были врагами, что это почти можно было уравнять с временами союза. Действовать совместно, не доверяя друг другу, стало почти привычкой, въевшейся под кожу. Наверное, кто-то мог бы придать этому романтизированный окрас, с учётом всех обстоятельств. Вот только, одно всё в этом важно всегда было. Весь мир подчиняется одному лишь этому простому желанию: каждый просто любит получать то, что желает. И не важно, что это, прогнивший город с ароматом протухшего мяса или те, кто смогут выступить рядом, на твоей стороне. Пока удобны, вне всяких сомнений. Потому в слове "союзники" нет и части от слова "вечность". Помнится мне прекрасно, что когда-то Харви Дент был влюблён. И кажется, весьма по-настоящему, несмотря на использование феромонов, когда их действие сошло на нет. Общее будущее, милые детишки рядом и Готэм, избавленный от преступности. Золотая мечта. Дважды ха-ха. Ровно так, чтобы было первое из чётных чисел.
Наш дорогой прокурор Дент никогда не был счастлив по-настоящему. Может быть и не зря говорят, что невозможно зашить раны, причинённые родителями в детстве? Впрочем, с некоторыми покорёженными кислотой лицами того тоже не сделать. Слушать невозможно было все фальшивые утешения, что всё ещё будет нормально. Тот, кого называли Аполлоном, Светлым рыцарем, давно уже был мёртв. Ещё до того, как заглянул однажды в зеркало больничной палаты. Вся эта продажность, обманутые надежды...Истинность, которую все сочли уродством. Как всегда, две стороны одной монеты. Но лик пригляден лишь тогда, когда честно отражает душу. Кажется, Харви Дент облажался. Всё решает слепая удача. Или слепое невезение. Как Фортуне вдруг того захочется. Бросок монеты определяет жизнь или смерть. А иногда не более, чем на кого сделать ставки.
Монета взлетает в воздух и вновь падает в руку покорёженной стороной. Так приятно пальцами ощущать неровность металла. Почти успокаивает, несмотря на все внешние обстоятельства. Вроде тех, что чёртова жёнушка устроила в последнее время. И кстати, довольно странно, что никого не разводят автоматически, как только они становятся теми, кого называют "суперзлодеями". Очевидно же, обречённые тандемы. Хотя, если так подумать...Монета вновь взлетает в воздух. Приходится ждать, когда Плющ появится. Всё уже готово к этой встрече, настоящая вечеринка только для Двуликого. Во время которой мы определимся с тем, какой ущерб был нанесён репутации и гордости. Сложно сказать, что последнее в этом городе в  таком уж ходу, но хотелось бы оставить при себе. Как напоминание о прошлой жизни.
Совершенно точно, повелительница растений не знает, что её ждёт, в условленном месте нашей встречи. Все последние месяцы, проведённые словно в тумане...Наверное, это было даже неплохо. Дикая возбуждённая страсть, совместные убийства...Можно назвать весельем. Если бы речь шла о тех, кто не нравится Двуликому. А ещё, убирать он предпочитает тех, чья смерть приносит ему дивиденты. Ну, или просто решает текущие проблемы. Вовсе не тех, кто плохо обращается с деревьями. Никто за такое не заплатит. Наверное, на них плевать даже Фортуне.
Да всем, собственно говоря, кроме зелёной леди. Какой мерзкий повод для знакомства был. Пытаться убить собственного будущего мужа за то что согласовал строительство торгового центра. Или чего-то ещё. Спустя время и тысячи разных причин, Харви сам не мог вспомнить, как дело там было.
Ярость переполняет душу от всех мыслей, так грязно заполняющих голову. Двуликий - криминальный босс этого города с вонью освежёванного тела быка и его судия. Не марионетка в руках Ядовитого Плюща. Она ему служит. Она вершит то, что ему требуется. Но не должно быть иначе. Может быть, миссис Айсли-Дент  и способна быть командным игроком, но даже с учётом свадьбы, ей не было предложено равного партнёрства. Почти живой интерес вызывает то, как она воспользовалась ситуацией. И одновременно злобу. Снова ссоры, ссоры, ссоры...Для чего люди сходятся? И рядом остаются те, кого давно таковыми не считают?
- Проследите, чтобы здесь не было ни намёка хоть на один росток. Ничего зелёного, живого и связанного с природой. Лениво приходится наблюдать за тем, как все копошатся здесь, пытаясь не облажаться. Сил у Плюща достаточно, сомневаться не приходится. Харви был глуп и влюблён, и когда возвращается, мне не нравится это. Но нам приходится исправлять ошибки, что становятся общими. Доктор Айсли вот-вот прибудет сюда, уверенная  в полном нашем подчинении ей. Словно, именно здесь, на огромном складе, хранится техника, которую завтра будут использовать, чтобы снести огромный парк на севере. Её супруг предложил уничтожить всё ещё начала. План показался хорошим. И техника тут правда есть, но вопросы по зомбированию куда серьёзнее. Можно любить жену. Можно делать это, даже если она - Ядовитый Плющ. Но вынужденное подчинение приводит в ярость. Этого не должно было случиться.
Вижу, как приближается один из прихвостней, никому не даю имён и стараюсь не запоминать. Выглядят одинаково, думают одинаково и не представляют никакой особенной ценности. Были когда-то первые помощники...но столько времени прошло. Личности уже имеют мало значения. К тому же, нам легко пустить их в расход, когда это требуется. Голова должна думать об увеличении капиталов, власти над территорией и всей остальной грязью этого города. Ещё столько копов и прокуроров, что претендуют на звание хороших парней, но при этом, предают свои мундиры за бесценок...Этот город никогда не изменится, пожирая души, совесть и сердца. Тёмного рыцаря недостаточно, чтобы это исправить. Если вспомнить особенно то, что он никого не способен спасти.
А ведь Харви доверял ему. Думал, что они вместе защищают этот мерзкий город. Готэм можно лишь ненавидеть. Его изнанкой, истинной стороной, всегда является лишь боль. Блэкгейт и Аркхэм не заполнены плохими людьми. Лишь теми, кто стал ему под стать. Искорёженные, изуродованные, познавшие с детства, что такое насилие...ах, да. Всегда забывается, кто тоже помнил всегда, как отец выбивал из него всё дерьмо под настроение. Он помнил это, даже став прокурором. Говорят, психика повредилась ещё в детстве, а остальное - последствия. Нет, нет, нет. Все эти чистые помыслы о том, что он защитит остальных. Нет. Слишком ублюдочно, чтобы просто тянуть даже на глупую шутку. Когда Харви говорит, что мы должны и не должны делать...Мне приходится ему напоминать каждый раз, чего он добился. Отвернулся даже лучший друг. Разрушена была даже его семья, которую он любил.
Хотя, последнее возможно из-за несхожести характеров. Несмотря на то, что с женой снова вместе. Это даже легко назвать любовью. Но вовсе не означает того, что сегодня ей не придётся отвечать за собственные поступки.
- Закройте все ворота и приведите её сюда. Трудно скрывать ярость в собственном голосе, когда её не так уж мало. Двуликого превратила в инструмент своей войны за природу. Хотя, та его никогда не интересовала. Харви был озабочен преступностью Готэма и выборами собственной кандидатуры. Хоть что-то нашлось среди этих золотых фантазий о правосудии. Какое честолюбие. Стать самым молодым окружным прокурором в двадцать шесть лет. Вот это уже звучало хотя бы интересно. Все, за кем он приходил после, были намного старше него, не добившись подобного. Вот только, всё равно виновны были в том, что стало с ним. В том, что были частью системы, породившей Двуликого. Но шёпот, что он слышал в голове, всегда был частью его природы. Пожалуй, стоило бы к нему прислушиваться.
Двустволка находится в руках, но улыбка на обезображенной части лица куда худшее оружие. И монета, зажатая в другой руке, способна причинить куда больше проблем. Когда Удаче задаёшь вопросы, главное всегда уметь их правильно сформулировать. К примеру, это может быть "смерть через выстрел" или "смерть через удушение". Почему бы и нет? Главное не забывать о том, что всё решает случай.
Это даже забавно. Эхо отлично разносится по подобным помещениям, прекрасно слышу звуки борьбы и выстрелы. Никто не ранит Памелу, на то прямой запрет. Но нужны же хоть какие-то способы подавления её характера. Не сможет использовать свои травинки, чтобы причинить вред, но малое утешение, когда известно, насколько может быть опасна. Вот только, здесь слишком много людей в чёрно-белых костюмах. А она одна. Постоянно повторять не уставала, что предпочитает действовать в одиночку. Кажется, иногда это не так уж выгодно.
- Дорогая, помнишь, как вы все были собраны в "костюмированных уродов", когда требовалось избавиться от Фальконе? Сразу четверым приходится тащить, даже закованную в наручники. Трюк больше подходит копам, но если чему Аркхэм и учит, так это тому, что с двумя руками, сцепленными за спиной, куда сложнее наносить удары.
- И вы сделали всё, что было нужно. Всё, что было раньше его, стало принадлежать нам. Есть уверенность, что Ядовитый Плющ не страдает провалами в памяти. Но имеется также нужда напомнить ей о некоторых событиях. Когда погибла даже София, империя того, кто подмял под себя Готэм пала и у него утвердился новый лидер. И шутки очевидно были по части Джокера. Но основная заключалась в том, что это Двуликий всех собрал, от неё, до Пугала, Соломона Гранди и Женщины-Кошки. Так кто был действительно главным? Должен ли он был подчиняться Ядовитому Плющу?
Правда, союз с этими фриками в костюмах был разорван. Когда себя изжил. Не стоит надолго оставаться в прошлом. Оно способно догнать и вогнать нож в спину.
- Так в общем-то, возникает вопрос. Как можно забрать себе власть над тем, кому принадлежишь сама  и надеяться, что не возникнет последствий, когда он придёт в себя? И впрямь, довольно интересно узнать. Так бесцельно использовать собственного супруга, ради каких-то цветочков. Когда ему нужно было следить за собственными территориями. Словно гиены вокруг кружили Пингвин и Загадочник. Иногда появлялся Джокер. Бэйн. Кучки других уродцев, постоянно претендующих на власть. В связи с чем, снова и снова возникал вопрос. Стоило ли заставлять его отвлекаться?
- Не надейся использовать способности, Памела, за много метров нет ни одной травинки. Тут ты бессильна. А я нет. Огромное количество прихвостней расположены по всему складу. Никуда ей не сбежать и не отделаться от разговора. Даже если планы на вечер были другими. Говорят, на семейную терапию стоит ходить, чтобы научиться супругам разговаривать между собой. Можно считать, что сегодня она проводится в подходящих для одного из них условиях.
- Приятно оказаться снова в строю, но возможно, неприятно от того будет тебе. Не угроза и не предупреждение. Просто предположение. Трудно предугадать, как судьба обернётся. Куда проще - задать ей вопрос, в какую же всё-таки сторону.
- Первый вопрос, что возникает, так это...как так вышло. Всё было продумано, не должно было так выйти. Казалось, что  способ решения проблемы уже изобретён. Но как показывают события последних месяцев...Чёрт возьми. Пожалуй, это можно было даже вспомнить как нечто приятное. Всю эту страсть на руинах, секс ещё до душа, в чужой крови, пачкая ею простыни. И всё же, не стоит отвлекаться от сути вопроса.
- Впрочем, проведём разговор в более подходящей обстановке. Столько хочется узнать о событиях прошедших месяцев. Отведите её в ту комнату.  Невозможно угадать, для чего оборудование подобное в таком месте, но оказалось весьма подходящим. Не тороплюсь никуда, пока Плющ ведут в комнату с огромным железным столом и будут готовить к нашему общению. Пока крепко пристегнут всеми ремнями, пока успокоят буйный нрав... Там же ждёт химикат, что будет пущен по венам. О, нет, нет, нет, ничего серьёзного. Всего лишь нейтрализует на некоторое время её способности, чтобы выиграть время на диалог. Использование феромонов может оказаться очень неподходящим моментом.
Разговор или пытка? Монета рассекает воздух, давая ответ.
Ничего страшного. Двуликий - не Джокер. Может обойтись иногда без бессмысленного насилия.
Следовать туда, где привязывают Памелу и вводят ей химикат, несмотря на все угрозы, не так уж далеко. Да и столько людей справляются быстро. Много забавного там ждёт повелительницу растений. Вот только, никогда не нужно забегать вперёд. Если ты, конечно же, не Безумный Шляпник. Но Двуликий им никогда не был даже по слухам.
- Оставьте только нас и смотрите за обстановкой. Огромная железная дверь захлопывается, когда все исчезают, кроме тех, кому нужно поговорить. И диалог должен принести собой ответы, иначе признан будет несостоятельным.
Кому захочется тратить своё время просто так? Особенно, когда уже были упущены месяцы.

[indent] Собираясь на вечернее патрулирование, Гермиона каждый раз невольно вспоминала обход коридоров ночного Хогвартса в должности старосты. Но в данном случае уместнее было сравнение с вылазкой к жуткому трёхглавому псу на первом курсе в компании двух балбесов, понадеявшись непонятно на что. На удачу? На минимальные навыки в заклинаниях? На подозрения Гарри? С высоты нынешнего опыта тот поступок казался настолько же самоотверженным, насколько и глупым. Трое первокурсников попёрлись навстречу неизвестности, решив, что их сил и энтузиазма будет достаточно, чтобы справиться с любой непонятной ситуацией. В этом все гриффиндорцы. И ведь справились, что самое интересное. Мало того, даже Кубок школы по итогам забрали. Гермиона слегка улыбнулась, вспоминая шокированные лица слизеринцев, когда директор на ровном месте — с точки зрения окружающих — наградил Гриффиндор дополнительными баллами. Вот было время...

[indent] — Грейнджер!

[indent] Гермиона вздрогнула, выныривая из воспоминаний, и подняла вопросительный взгляд на своего напарника, выжидательно застывшего в дверном проёме.

[indent] — Идём? Что с тобой?

[indent] — Да так, ничего, — отмахнулась ведьма. — Воспоминания.

[indent] Она вышла из кабинета и заклинанием заперла дверь. Вложив палочку в чехол, Гермиона убедилась, что остальное тоже на месте — небольшой нож и Беретта в поясной кобуре. Многие из её коллег скептически воспринимали магловское оружие, но здесь, в США, оно могло быть действительно полезным в некоторых ситуациях. Во всяком случае, ей пистолет уже один раз спас жизнь, поэтому ведьма не склонна была считать его бесполезным куском металла. Да и у пули есть свои преимущества перед заклинанием, прежде всего скорость и дальность поражения. А как к этому относились остальные, Гермионе было абсолютно всё равно. Она давно прекратила быть зависимой от чужого мнения.

[indent] — Сегодня как обычно? — уточнил коллега, пока они шли по коридору.

[indent] — М-м-м... давай внесём разнообразие, — уголком губ улыбнулась Грейнджер. — Я беру юг и запад.

[indent] — Как скажешь. Между прочим, луна полная. Есть риск нарваться.

[indent] — Он всегда есть. Сегодня немного больше обычного, — пожала плечами Гермиона.

[indent] — И всё-таки, может, мы вдвоём...

[indent] — Нет.

[indent] Ведьма ответила, пожалуй, излишне резко, поджала губы, но извиняться не стала. Уильям далеко не впервые предпринимал попытку к ней подкатить. Гермиона неизменно отвечала ему глухой стеной. Если бы не спонтанная встреча с Малфоем накануне, может, у напарника и был бы шанс. В конце концов, Грейнджер не могла отрицать, что Уильям вполне в её вкусе. Но появление Драко внесло сумятицу в её мысли и эмоции, заставив замкнуться в себе. Что ж, хотя бы это не повлияло на её способность выполнять работу.

[indent] — Ладно, — только и отозвался Уильям, и весь оставшийся путь они проделали в молчании.

[indent] Гермиона всё-таки ощутила себя виноватой и решила, что позднее непременно загладит вину. Она работала с Уиллом не первый год, из них вышла хорошая команда. Стоило этим дорожить. Грейнджер и без того в своё время по недосмотру упустила слишком многое.

[indent] Покинув офис, они разделились, и каждый отправился патрулировать свою часть города.

[indent] На ум вновь пришло сравнение с вылазкой к Пушку. По сути, ситуация была такая же, с той лишь разницей, что Гермиона стала взрослее и опытнее. В остальном, она шла в ту же неизвестность в антураже сумрачных нью-йоркских переулков, готовых в любой момент исторгнуть из своих недр хоть свирепого оборотня, хоть бандита с пушкой. Никогда нельзя было сказать наверняка, с чем столкнёшься сегодня, и столкнёшься ли. Не исключено, что патрулирование пройдёт без происшествий, а утром Гермиона спокойно отправится домой и будет досматривать десятый сон, пока город готовится к новому дню.

[indent] Первые два часа ничего не происходило. Ведьма размеренным шагом шла вдоль улицы, регулярно ныряя в переулки, иногда подсвечивая себе дорогу Люмосом. Вырывавшийся изо рта пар вспыхивал в его свечении голубоватым облачком и тут же растворялся. В какой-то момент Гермиона остановилась на отдых, перекусив и выпив кофе у маленького магазинчика. За напарника она не беспокоилась — между ними незримой нитью была натянута магическая связь, которая обязательно даст знать одному из них, если со вторым что-то случится. Плюс ко всему, Уилл, хоть и полукровка, прочно подсел на магловскую технику и умел обращаться со смартфоном. По мере прогресса маглов всё больше волшебников начинали пользоваться их изобретениями, ну потому что утверждать в век интернета и мобильной связи, что совы и камины лучше всех, немного странно.

[indent] Закончив перерыв, Грейнджер отправилась дальше, уже предчувствуя, что патрулирование будет скучным.

[indent] И, кажется, накаркала.

[indent] Пробираясь по очередному переулку, Гермиона услышала крики, ругань и безошибочно различила вспышки заклинаний. Выхватив палочку, ведьма под стеной пробежала на полусогнутых до места событий и осторожно выглянула из-за угла. Магов было двое, мужчина и женщина. Оба остервенело швыряли друг в друга различные проклятия, но ни одно из них, судя по всему, цели пока не достигло. В полумраке Гермиона не различала лиц, зато голос женщины показался знакомым.

[indent] Недолго думая, Грейнджер кинула невербальным Ступефаем мужчине в спину. Заклинание угодило аккурат промеж лопаток, бросив его лицом вперёд, на припорошённый свежевыпавшим снегом асфальт. Не опуская палочки, готовая в любую секунду выставить перед собой щитовые чары, Гермиона вышла из тени и неторопливо приблизилась к женщине. С такого расстояния она смогла наконец её разглядеть и удивлённо подняла брови.

[indent] Да ну! Серьёзно, быть того не может. Сначала Малфой, потом Забини, теперь...

[indent] — Паркинсон?

[indent] Это точно была она. Сильно повзрослевшая с того дня, как они виделись в последний раз, на выпускном, но сомнений не оставалось.

[indent] — В Нью-Йорке что, какая-то сходка слизеринцев?

[indent] Внимательный наблюдатель мог заметить, что Гермиона по-прежнему не спешила убирать палочку. Это было скорее привычкой — сначала на сто процентов убедиться в безопасности ситуации. Ведьма понятия не имела, что не поделила Паркинсон с этим волшебником. Она вовсе не исключала вариант, что бывшая однокурсница влезла в тёмные дела, по своей воле или нет, о чём могут пожалеть обе.

Жизнь Наташи Старк с натяжкой можно было назвать нормальной. С самого своего детства она усвоила одну простую истину: чтобы стать кем-то нужно упорно работать. И она действительно прилагала все усилия, чтобы стать кем-то большим, чем просто дочь великого промышленника Говарда Старка, с которым у девушки ещё с малых лет были чисто семейные недопонимания.
Говард хотел послушную и прилежную девочку, а получил неуправляемый ураган вместо своих мечтаний. Старк наивно полагал, что сможет удачно выдать дочь замуж, а затем передать бразды правления фирмой в руки зятя, тщательно подобранного и проверенного, с безупречными манерами и готового трудиться на благо Старк Индастриз.
Мечты миллиардера рухнули так же быстро, как и нарисовались в голове.
Чем старше Таша становилась, тем сильнее проявлялся её волевой характер, тем большее сопротивление она оказывала воспитанию отца и матери, тем чаще, как любил говорить Говард, позорила семью своими эксцентричными выходками. Ей нравилось объявлять отцу протесты, нравилось его злить, бесить, заставлять нервничать. Она не забыла, как будучи всего лишь ребенком, получала от отца вместо любви и заботы критику в свой адрес. Не понимала, что делает не так. Лишь только повзрослев, Наташа поняла, что причина была не в ней, а в том, что отцу было плевать на неё. Говард хотел сына, наследника, которому оставит всё после своей смерти. Ему нужен был преемник, а не девочка, психику которых он считал нестабильной для дел, подобным управлению огромной оружейной империей.

Тик-так. Тик-так.
Тишину нарушает мерное тиканье часов, и Старк нервно передергивает плечами, отвлекаясь на раздражающий звук.
В лаборатории, которую ей отвели на этой базе всегда было тихо, но сегодня кто-то забыл здесь свои чёртовы часы. Этого кого-то Таша была готова сейчас просто убить на месте. Звук раздражает, заставляет отвлекаться от важного дела, ошибки в котором недопустимы.
- Джей, - она выдыхает, обращаясь к ИИ, - шкалу прогресса выведи. Мне нужно знать, как скоро программа загрузится в тело.
- Слушаюсь, мисс Старк, - тут же отзывается дворецкий.
Перед девушкой появляется голопроекция, отображающая уровень загрузки управляющей программы. И Таша удовлетворенно хмыкает, откидываясь на спинку офисного кресла.

И как же так получилось, что дочь одного из основателей ЩИТа встала на кривую дорожку?
Всё предельно просто: не сошлись с Фьюри взглядами на мир во всём мире, а тут внезапно прискакал Капитан Америка, точнее, простите, Капитан Гидра, которым Стив Роджерс был на самом деле. Как же иронично: два героя, два человека, на которых Ник Фьюри возлагал огромные надежды, вдруг стали двумя самыми огромными его проблемами.
Старк охотно опустила момент с убийством Зимним Солдатом Говарда Старка, но смерть матери простить ему не могла. Маму она любила. Мария Старк была для дочери тем самым человеком, который действительно любил и пытался понять, поддержать, защитить. Только вот сама Таша, в силу возраста, мать свою понять могла не всегда. Увы, такое часто случается, когда воспитанием ребёнка не занимаются должным образом.

Руководствуясь своими личными взглядами на положение дел, Таша легко приняла предложение Роджерса о сотрудничестве и пока не пожалела. Ей не мешали работать, устраняли неприятности, чтобы лишний раз не отвлекалась, а она в ответ спонсировала организацию и снабжала оружием по последнему слову техники. Все были в выигрыше от подобного сотрудничества, так что никто не жаловался. Оставалось только вести себя более-менее дружелюбно с Зимним Солдатом или хотя бы нейтрально, чтобы не вызвать случайный апокалипсис.
Пока получалось вполне себе хорошо. Они пересекались редко. Возможно, с подачи того же Роджерса, неустанно бдевшего за комфортным климатом в коллективе, если сборище убийц и идейных учёных можно было таковым назвать.
- Мистер Роджерс прибудет через три минуты, - голос Джарвиса заставляет Ташу напрячься и поёжиться.
- Он слишком рано, - скорее сама себе, чем помощнику, отвечает она. – Хотя, какая разница.
Синтезоид – новое совершенное оружие, которое Старк не так давно довела до ума, и теперь уж точно может похвастаться этим. Пока что он – пик её гениальности. Ну, если не считать новую броню, управляемую псионически. Броня найдёт её везде, разрушит все преграды на пути к хозяйке, дарует такую силу и мощь, которые чёртову Нику Фьюри и не снились. С помощью этой брони Старк может раздавить любого, кто встанет на пути.
- Капитан, - почти уважительно Старк приветствует мужчину кивком головы, когда дверь в лабораторию открывается. – Объект почти готов к транспортировке. Доставим его на главную базу, а там делайте с ним, что хотите. Я свою миссию выполнила. Это самое современное оружие, - Старк подходит к капсуле, вглядывается в лицо синтезоида, и на губах её появляется лёгкая улыбка. – Он просто совершенен. Главное не сломайте.