Дилюк даже не предполагал, что за ними в такую непогоду кто-то пойдет. Он считал рыцарей слишком ленивыми, чтобы киснуть в дорожной грязи, а Джинн слишком благоразумной, чтобы послышать погоню, раз она отпустила своего бывшего офицера на все четыре стороны. Все вышло так быстро, спонтанно и… глупо, что даже сам Дилюк не мог поверить в то, что это действительно произошло. Дилюк даже считал, что стоит перестать непогоду, но Кейя спешил уйти. Его Дилюк тоже понимал, потому что, чем больше тянешь время, тем тяжелее потом уходить, пытаясь подобрать глупые и порою ненужные слова прощания. Дилюку не хотелось говорить «прощай» – он как будто чувствовал, что с Кейей они еще пересекутся. И Рагнвиндр очень наделся, что пересекутся они не врагами. Долгие годы его преследовали кошмары о смерти отца и той чудовищной ссоре с Кейей на пороге винокурни. Не хотелось бы теперь, как в тех кошмарах, и правда видеть на своих руках и кровь названного брата.

Простились они молча. Кейя сам разграничил их дороги, когда пришло время им идти в разные стороны. Он не хотел показывать брату, куда собирался идти, а Дилюк не хотел знать, куда Кейя направлялся. Когда они попрощались, Дилюк отошел недалеко от этого злосчастного перекрёстка, прислушиваясь к тихим каплям затихающего дождя. Винокурня даже в серой мгле была уже отчетливо видна. На открытом пространстве с парочкой небольших рощ его сложно было обойти, чтобы следовать за Кейей. Годы погони, вечного ожидания удара в спину выработали у Дилюка инстинкт – кто-то за ним действительно следил. И раз преследователь не спешил его обойти, чтобы погнаться за Кейей, значит бывший офицер Ордо Фавониус пока что этого преследователя мало не интересовал.

Дилюк не брал с собой оружия, не считая Глаза Бога, что с того самого момента, когда Кейя так бестактно вернул его обратно, всегда был при нем, заменив Глаз Порчи. В любом случае Рагнвиндр был уверен, что даже с опытным Рыцарем Ордена он расправится без труда, если тому вздумается махать мечом на его территории. Дилюк скинул капюшон плаща, который мешал лучшему обзору и пошел вперед к винокурне, делая вид, что он ничего не заметил. Чувство опасности свербело где-то в затылке, когда тени зашевелились рядом. И, если бы он не услышал знакомый голос, то его собственный выпад в сторону противника был бы молниеносным – с преследователем Дилюк собирался расправиться даже голыми руками.

- Действительно, не самая лучшая погода для прогулки, сестра Розария.

Преследователя Дилюк узнал. Он не был набожным человеком, но регулярно, как один из богачей города, делал пожертвования и даже мелькал рядом с собором, когда там устраивали какие-то праздники. Да и это «сестру» Дилюк знал слишком хорошо -  она, как и тот пьянчуга-бард вечно ошивались рядом Кейей, опустошая запасы вина в таверне. Не слишком уж благородное занятие для служительницы церкви. Но Дилюк каждый раз себе напоминал о том, что он не набожный человек, чтобы кого-то осуждать за то, что он даже при чине и одеянии священнослужителя морально разлагался, потребляя литры его самого лучшего вина. Дилюку хватало и пьянств брата, чтобы думать еще о его собутыльниках.  Единственное, что Дилюк точно знал о Розарии, что она не такая простушка, как прочие сестры.

- И что вас привело так поздно на мою винокурню? – холодно поинтересовался Дилюк.

Розария так ловко управлялась с холодным оружием, как сестра Барбара притягивала к себе толпы фанатов, но в сером сумраке, когда небо все еще было затянуто облаками, сложно было разглядеть, с чаем конкретно к нему пожаловала Розария.

– К сожалению, в такое время я не веду дела и не продую вин. Как вы заметили, я наслаждаюсь прогулкой под дождем. Прекрасное время, чтобы подумать и избавиться от накопившихся проблем.

«Ты не знаешь, что делает твоё второе воплощение в данный момент, как это вообще возможно»: ни то Синьора в самом деле была искренне поражена этому факту, ни то, напротив. Интонация Розалин не выдавала никаких эмоций, впрочем, как и обычно. В ответ Зандик лишь многозначительно улыбнулся. О причинах этого оскала, Ведьме оставалась лишь догадываться. Кто ж знаешь, что твориться в голосе у этого ученного с ярко-выраженными странностями? И скорее всего, лучше никогда этого не узнать.

---

—  Скучно. —  Пробурчал недовольно Доттори. не зная, чем себя занять на ближайшее время. Материала, с которым можно было работать – либо не было вовсе, либо находился в состоянии «инкубации» и с ними пока ничего не стоило делать – только наблюдать. — Почему же так скучно? —  Поездка в Монд звучала много обещающе, но наделе она не оказалась столь грандиозной. Были моменты, которые искренни развлекли Доктора, но таковых было недостаточно, оттого и оставалось неприятное чувство разочарования. Ко всему прочему, от недостатка материалов и «скукоты», пришлось немного «поиграться» со своим неверным помощником. Путь «игры» с ним, немного развлекли Зандика, но из-за этого, ученому пришлось распрощаться со своим ассистентом. Кому же теперь на этот раз угрожать. — Надо у Арликина попросить нового. Не все ведь в одиночку делать. — Усмехнулся доктор, мысленно еще раз попрощавшись со своим помощником, чьё имя забудет уже через неделю.

— К посольству приближается дилижанс из Мондштата. — Кротко сообщила Снежновна, чьё имя, Иль Дотторе, разуметься даже не пытался запомнить, не желая «перезагружать память». Девушка опустила взгляд в пол, про себя надеясь, что никаких дополнительных вопросов у Предвестника не появиться. Наверно Доктор был самым «тяжелым» из всей организации. Даже с Пьеро было куда проще работать, по крайней мере, у него не могло появиться спонтанного желания провести над тобой пару сотен экспериментов. И никто не мог на учёного пожаловаться, Второму все всегда сходило с рук.

Доктор неспешно подошел к окну, которые выхоли на главные ворота, дабы лично убедиться в полученной информации, что заставило Снежновну с облегчением выдохнуть, мысленно благодаря всех архонтов за эту милость. И в самом деле, к главным вратам посольства Снежной приближался тюремный дилижанс, который охраняли несколько рыцарей Ордо Фавония. Возглавляющего офицера данного отряда, Иль Дотторе тут же узнал. Капитан кавалерии обладал яркими отличительными чертами, особенно для королевства Свободы. Его не так уж тяжело было забить, особенно его острые язвительные речи. Рыцарь говорил складно, и был бы интересным собеседником. Не смотря на острые замечания, в речах офицера не было ничего такого, за что можно было бы «уцепиться». Наверно, Кэйа бы оставил хорошее впечатление о себе, если бы не встал между Предвестником и его развлечением.

— С чем пожаловали? — Хмыкнул Второй, рассматривая дилижанс. Едва ли храбрые рыцари подготовили карету для него, не осмелились бы. Не так уж и просто обвинить в чем-то дипломата в чём-либо, особенно в тяжком преступлении. Там нужно не просто прямые доказательства. Что в карете не находилась Бедняжка Коллеи, почему-то Доктор так же был в этом уверен. Но было бы совсем не плохо, если бы это было именно так. Можно было бы тогда продолжить над ней испытания. Были несколько тестов, которые, учёный бы очень хотел бы провести сразу же, а заодно проверить несколько теорий. Поэтому он и отправил одного своего помощника, по следам подопытного зайчика. Но, если это не за ним, и не Коллея, тогда, что прибыл к ним на «огонёк». — Вечер обещает быть интересным.

— Передайте им, что я скоро спущусь. — Зандик улыбнулся, переводя взгляд на свою сотрудницу, что кротко кивнула, и пошла выполнять приказ. Иль Дотторе снова перевел взгляд на дилижанс, вспоминая огненно-волосого юношу в маске совы. Могло ли быть так, что в тюремном дилижансе сейчас томился Совёнок? Если это и в самом деле было так, значит Мондштат всячески пытается либо прикрыть свой собственный зад, либо заполучить подопытную в свои руки. — Вот негодники.

Самое занятное было в разговоре, это наблюдать за ложью и манипуляции со стороны сэра Кэйи, на которую Иль Дотторе отвечал лишь улыбкой. Капитану кавалерии было многое известно, и он это не скромно демонстрировал ни раз. Офицер знал, что Доктор не может на прямую сказать, о том, что переданным из заключенный, вовсе не тот, кто убил дипломатов. Потому, что это знание заденет целую цепочку «домино», которое должно было привести признанию того, что Фатуи занимаются экспериментами над детьми. Но в эту уловку Альбериха, Предвестник не намеревался попадаться, и вовсе не собирался вместе с капитаном кавалерии Ордо Фавония, проехаться к ним. Уж лучше забрать свой «утишающий приз» и остаться на воле.

---

— Птенчик – птенчик – птенчик… —  С нотами безумия, произносил Второй, спускаясь по винтовой лестницу в темницу посольства Снежной. Было интересно еще раз взглянуть, на самоуверенного юношу из винного погреба поместья Рагнвиндров, которому так мило шли оковы. Жаль, только юноша этого не оценит.

Хороший выходной выпадает редко. И это не тот самый «выходной», когда берешь часть работы домой, совершаешь деловые поездки или решаешь дела секретариата, которые всю неделю то и дело откладывал в долгий ящик. Это был тот самый обычный выходной, который не грех было потратить на себя. Несмотря на неутешительные прогнозы синоптиков из Академии, которые, как известно, «очень редко ошибались», всю неделю стояла хорошая погода. На небе не было ни одного серого облачка, которое могло бы намекнуть на затяжные муссоны. Такие выходные действительно были очень большой редкостью. Все важные дела были переделаны на рабочей неделе, никаких поручений от Академии не было, а это означало, что целых два дня можно было полностью посвятить себе.

Хайтам встал рано – это было дело привычки – и внезапно понял, что в рабочие будни особо не замечаешь каких-то незначительных мелочей в своем же собственном доме. Например, цветы в вазе не просто завяли, а высохли до состояния ископаемой мумии, на полках было много пыли, что в пору записывать на ней важную информацию, а на кухне давно было пусто, как будто на нее совершили набег самые голодные пустынники.

- Пора пополнить собственные продовольственные запасы, - глубокомысленно изрек Хайтам, изгоняя обосновавшегося в углу шкафа жирного паука.

Утро было замечательным. На базарной площади было мало народа, торговцы громко зазывали сонных покупателей, которые, потерявшись от разнообразия товаров, еще не определились, чье зазывные кличи у лотков самые соблазнительные. Хайтам остановил свой выбор на мясе, овощах и фруктах, купил несколько свежих лепешек. В его голове уже зрел план чудесного вечера в тишине. Тем более, что этот вечер внезапно дополнился бутылочкой вина, предложенной хитрым торговцев фруктами, который будто бы прочитал мысли покупателя, и предложил самый лучший вариант того, что разнообразит хороший ужин.

Вернувшись домой, Хайтам навел относительный порядок в своем жилище, потом занялся ужином. Дела по дому были закончены далеко за полдень, так что остаток дня до ужина он решил провести за книгами. Хайтам удобно устроился на диване у окна, одним ухом слушая шум на улице, и стал читать достаточно скучный научный трактат о размножении плесенников в пустыне.

Хайтам и сам не заметил, как заснул за книгой, а проснулся он от внезапного и громкого стука в двери. Ему даже на миг показалось, что этот звук приснился, но настойчивый стук повторился снова. Хайтам встал с дивана, поднял с пола упавшую книгу, оставив ее на столе, и направился к двери. В такое время, когда на город уже опустились сумерки, к нему могли заглянуть разве что посыльные из Академии по какому-то срочному делу.

Хайтам открыл двери. Его брови удивленно поползли вверх. Своего гостя он узнал сразу. Забавно, а ведь они никогда не были друзьями - не ходили на студенческие вечеринки, не вели общих дел, не сидели вечерами в таверне… и систематически оба приходили к выводу, что были полными и невыносимыми противоположностями друг другу. Но своего гостя Хайтам все равно хорошо знал по годам учебы в Академии. К нему он всегда старался относиться нейтрально до тех пор, пока Каве не вспоминал, что был на год старше, и не начинал учить его жизни. Слишком шумный и слишком гениальный старшекурсник с параллельного даршана.

О достижениях и похождениях Каве не знал разве что анемо-слайм, который с момента своего существования был пустоголов и наполнен воздухом. О Каве постоянно судачили в Академии одно время, потом к нему потерял интерес – новой темой разговоров стал не он сам, а его творение – Алькасарсарай.

Хайтаму в любом случае было наплевать. Друзьями на всю жизнь они никогда не были – разве что на встрече выпускников могли друг другу кивнуть в знак уважения. Студенческие годы прошли, они давно взрослые люди, чтобы вспоминать какие-то старые споры или обиды. Но вот здесь и сейчас Каве стоял на пороге его дома. Хайтам не мог не заметить, что вечно дерзкий и самоуверенный взгляд архитектора потух, в нем читалась какая-то растерянность.

- Каве? – удивленно переспросил Хайтам, словно бы тот был мороком, который от такого вопроса растворится в воздухе или превратится в туман. Хайтам сделал шаг назад из вежливости пуская гостя в дом. – Что тебя ко мне привело?

Сердце колотится бешено, в голове стучит музыка и страх. Что он наделал! Ведь знал заранее, что поездка — это очень плохая идея, и стоило быть во всеоружии даже больше, чем обычно, не ослаблять бдительность ни на секунду. Не стал ведь бы Эндрю вливать в него силой: не пока Нил еще трезв, пока может сопротивляться и как следует дать сдачи.
Лучше быть избитым, чем опьяненным, думает он, пытаясь проморгаться и сосредоточить расфокусированный взгляд. Свет мерцает в такт музыке, человеческая масса вокруг движется и перемещается, сбивая с толку. Он в аду, а хуже всего, что попал сюда по собственной воле, по своей же неосторожности.
Нужно найти выход.
Когда Нил попытался сделать это впервые, братья ему не дали. С одной стороны поджидал Ники, с другой был Эндрю. Наверняка Аарон тоже находился поблизости, следил и подстерегал там, куда Нил попросту не успел пока добраться. А что Кевин?.. Нил поднимает голову, пытаясь рассмотреть второй этаж, где располагался их столик. Остался ли Кевин напиваться дальше, или наблюдает за ним с высоты, или тоже где-то здесь, среди незнакомцев, сторожит?..
Ничего не видно. Ноги едва держат, во рту сладкий привкус и пить хочется так, словно он только-только отыграл целый тайм без передышки против самого злостного соперника в мире.
Но в этом заведении он больше ничего не заказывает. Предпочтет выпить из туалетного бачка, чем из бокала, предложенного барменом.
Идея кажется ему неплохой. Ведь должен тут быть туалет?..
— Я сейчас блевану, — сообщает Нил, поймав первого попавшегося человека за плечо. — Где сортир?
Его отталкивают. Он шатается, натыкается на кого-то и снова получает толчок, зато теперь выставляет перед собой руки и, как только чьей-то светлое лицо поворачивается в его сторону, повторяет вопрос.
Никому не хочется, чтобы на него наблевал какой-то обдолбанный пацан, верно?..
Нил оказывается в коридоре, освещенном тошнотворным неоновым светом, добирается до пластиковой двери, никто его не останавливает, как будто после первой стычки Эндрю решил положить на него болт. В туалете освещение такое же невыносимо яркое, Нил жмурится и прикрывает глаза, осматриваясь. Три кабинки — в одной сломан замок, вторая занята и заперта, третья свободна, но Нилу она не нужна, потому что он замечает зеркала и раковины у противоположной стены. Откручивает кран и пьет, затем умывает лицо, стараясь избавиться от тяжелого галлюциногенного эффекта.
Затем выпрямляется, забывшись, и дергается от направленного на него взгляда — это глаза отца, и Нил не сразу осознает, что сам перед выходом снял коричневые линзы.
— Черт.
Он не может отвернуться, потому что людям, как отец, нельзя подставлять спину. Поэтому Нил немного пятится назад, пытаясь добраться до двери, кидает зло:
— Ты меня не получишь.
В ответ слышится смех, слышится голос: “Ты и так уже мой”, и Нил застывает на месте — настолько это реально.
Щелкает замок. Движение слева пошатывает действительность, так что Нил наконец может повернуть голову; он почти готов поблагодарить того, кто там вовремя отливал в этой второй кабинке, но жизнь вновь сталкивает его лицом с… нет, не со страхом. Нил отказывается бояться этого психопата.
Он наставляет на Эндрю палец — рука расходится надвое, изображение рябит, заставляя недоумевать, как он еще стоит на ногах.
— И ты тоже, — не сомневаясь, что засранец слышал предыдущую фразу, говорит Нил. — Я ухожу.

«Ты не знаешь, что делает твоё второе воплощение в данный момент, как это вообще возможно»: ни то Синьора в самом деле была искренне поражена этому факту, ни то, напротив. Интонация Розалин не выдавала никаких эмоций, впрочем, как и обычно. В ответ Зандик лишь многозначительно улыбнулся. О причинах этого оскала, Ведьме оставалась лишь догадываться. Кто ж знаешь, что твориться в голосе у этого ученного с ярко-выраженными странностями? И скорее всего, лучше никогда этого не узнать.

---

—  Скучно. —  Пробурчал недовольно Доттори. не зная, чем себя занять на ближайшее время. Материала, с которым можно было работать – либо не было вовсе, либо находился в состоянии «инкубации» и с ними пока ничего не стоило делать – только наблюдать. — Почему же так скучно? —  Поездка в Монд звучала много обещающе, но наделе она не оказалась столь грандиозной. Были моменты, которые искренни развлекли Доктора, но таковых было недостаточно, оттого и оставалось неприятное чувство разочарования. Ко всему прочему, от недостатка материалов и «скукоты», пришлось немного «поиграться» со своим неверным помощником. Путь «игры» с ним, немного развлекли Зандика, но из-за этого, ученому пришлось распрощаться со своим ассистентом. Кому же теперь на этот раз угрожать. — Надо у Арликина попросить нового. Не все ведь в одиночку делать. — Усмехнулся доктор, мысленно еще раз попрощавшись со своим помощником, чьё имя забудет уже через неделю.

— К посольству приближается дилижанс из Мондштата. — Кротко сообщила Снежновна, чьё имя, Иль Дотторе, разуметься даже не пытался запомнить, не желая «перезагружать память». Девушка опустила взгляд в пол, про себя надеясь, что никаких дополнительных вопросов у Предвестника не появиться. Наверно Доктор был самым «тяжелым» из всей организации. Даже с Пьеро было куда проще работать, по крайней мере, у него не могло появиться спонтанного желания провести над тобой пару сотен экспериментов. И никто не мог на учёного пожаловаться, Второму все всегда сходило с рук.

Доктор неспешно подошел к окну, которые выхоли на главные ворота, дабы лично убедиться в полученной информации, что заставило Снежновну с облегчением выдохнуть, мысленно благодаря всех архонтов за эту милость. И в самом деле, к главным вратам посольства Снежной приближался тюремный дилижанс, который охраняли несколько рыцарей Ордо Фавония. Возглавляющего офицера данного отряда, Иль Дотторе тут же узнал. Капитан кавалерии обладал яркими отличительными чертами, особенно для королевства Свободы. Его не так уж тяжело было забить, особенно его острые язвительные речи. Рыцарь говорил складно, и был бы интересным собеседником. Не смотря на острые замечания, в речах офицера не было ничего такого, за что можно было бы «уцепиться». Наверно, Кэйа бы оставил хорошее впечатление о себе, если бы не встал между Предвестником и его развлечением.

— С чем пожаловали? — Хмыкнул Второй, рассматривая дилижанс. Едва ли храбрые рыцари подготовили карету для него, не осмелились бы. Не так уж и просто обвинить в чем-то дипломата в чём-либо, особенно в тяжком преступлении. Там нужно не просто прямые доказательства. Что в карете не находилась Бедняжка Коллеи, почему-то Доктор так же был в этом уверен. Но было бы совсем не плохо, если бы это было именно так. Можно было бы тогда продолжить над ней испытания. Были несколько тестов, которые, учёный бы очень хотел бы провести сразу же, а заодно проверить несколько теорий. Поэтому он и отправил одного своего помощника, по следам подопытного зайчика. Но, если это не за ним, и не Коллея, тогда, что прибыл к ним на «огонёк». — Вечер обещает быть интересным.

— Передайте им, что я скоро спущусь. — Зандик улыбнулся, переводя взгляд на свою сотрудницу, что кротко кивнула, и пошла выполнять приказ. Иль Дотторе снова перевел взгляд на дилижанс, вспоминая огненно-волосого юношу в маске совы. Могло ли быть так, что в тюремном дилижансе сейчас томился Совёнок? Если это и в самом деле было так, значит Мондштат всячески пытается либо прикрыть свой собственный зад, либо заполучить подопытную в свои руки. — Вот негодники.

Самое занятное было в разговоре, это наблюдать за ложью и манипуляции со стороны сэра Кэйи, на которую Иль Дотторе отвечал лишь улыбкой. Капитану кавалерии было многое известно, и он это не скромно демонстрировал ни раз. Офицер знал, что Доктор не может на прямую сказать, о том, что переданным из заключенный, вовсе не тот, кто убил дипломатов. Потому, что это знание заденет целую цепочку «домино», которое должно было привести признанию того, что Фатуи занимаются экспериментами над детьми. Но в эту уловку Альбериха, Предвестник не намеревался попадаться, и вовсе не собирался вместе с капитаном кавалерии Ордо Фавония, проехаться к ним. Уж лучше забрать свой «утишающий приз» и остаться на воле.

---

— Птенчик – птенчик – птенчик… —  С нотами безумия, произносил Второй, спускаясь по винтовой лестницу в темницу посольства Снежной. Было интересно еще раз взглянуть, на самоуверенного юношу из винного погреба поместья Рагнвиндров, которому так мило шли оковы. Жаль, только юноша этого не оценит.

Еще пару месяцев назад Сет радовался, что жизнь вернулась в привычную колею. Да, грабить банки и богатеньких толстосумов, которые зарабатывают состояние на отмывании денег — не развлечение, но больше ничегошеньки братья Гекко в своей жизни делать не умели. Раз Эль-Рея не существовало, Сет словно поставил для себя задачу накопить как можно больше бабок и рвануть со своей "семьей" куда-нибудь туда, где не спрашивают имен, есть белы теплый песочек, пенное море и такие забавные коктейли с разноцветными зонтиками. Это лучшее, о чем можно было бы мечтать. Да, Сета периодически грызла совесть, что он втянул во все это Кейт, но он бросал ее уже раз и все еще помнил, чем это закончилось. Сета грызла та маленькая коварная совесть с острыми зубками, которая то и дело твердила, что он ломал девушке жизнь. Но уж лучше Кейт будет рядом, чем в очередной раз пересечется на жизненном пути с древними богинями. Сет знал, что, накопив денег, он сможет дать Кейт все, что она пожелает, если это касалось материальных благ, потому что идти за какими-то дарами в ад он в очередной раз не собирался.

Громкие имена братьев Гекко прокатились не только по территории США, но и по всей границе между Америкой и Мексикой. Кажется, даже ходили слухи, что их объявили в международный розыск. но кому нужна парочка домушников, которые словно растворились в ночи? Жизнь для них завертелась своим чередом из путешествий, пьянок, хорошей жизни и грабежа, который добавлял адреналина в кровь. И Сет верил в то, что все хорошо. Но Ричи все равно оставался другим. Его брат всегда был особенным парнем со своими тараканами в голове. Ричи был особенным даже для их алкаша папашки. У Ричи всегда была свое судьба. Очень давно Сет заметил, что брат словно медленно отдалялся от него маленькими такими шажочками. С тех самых пор, как они ограбили тот банк и зарулили в бар в приграничье, Ричи словно растворился на горизонте жизни Сета. И виной тому уже была не Сантанико. Сет и сам уходил к женщинам в своеобразный загул, забывая о семье, общем деле и брате. Ричи не жаловался. Так чего же жаловаться на то, что брат влюбился в вампиршу-стриптизершу? Сет был уверен, что, когда их жизнь наладится и вернется "дуэт Гекко", все наладится. Но Ричи остался другим. Он все еще был мозгом команды, но слишком часто отлучался по своим делам. иногда его не было пару дней, иногда и неделю. Один раз он пропал почти на месяц, а, когда вернулся, ни о чем не желал говорить.
А сейчас пошел уже второй месяц, как Ричи пропал. Сначала Сет думал, что брат где-то сгинул, пока в дороге его не нагнала смска с неизвестного номера, где было написано "Все в порядке. Я в Перу по срочному делу". Кейт, которая с Ричи была более на короткой ноге, как-то обмолвилась, что тот искал какие-то артефакты, на которую тратил баснословные суммы денег, которые Сет честно пытался копить. Но, как Ричи сам заявлял, это его часть, он имеет право распоряжаться ею, как пожелает. На два месяца Сет остался в компании Кейт, которая когда-то уже пыталась скрасить его одиночество. Сет прекрасно понимал, что без Ричи он уже не "один из знаменитых Гекко". Он просто Сет Гекко, у которого нет таких гениальных мозгов, чтобы уметь планировать все наперед. Их папаша был прав — Сет бесполезен, все, что умеет, это махать кулаками и стрелять. На долгих два месяца они застряли на границе, то и дела меняя мотели, чтобы не нарваться на добропорядочных граждан, которые узнали бы их лица с листовок "Разыскиваются". Накопленные деньги таяли, уходя на естественные нужды и потребности, а дело, которое сдвинуло бы их тухлое существование с места, не подворачивалось.

К концу второго месяца, когда сам Сет уже был на грани, он решил, что надо двигаться вперед и, возможно, взяться за какое-нибудь дело в крупном городе, чтобы не зачахнуть в этом болоте. Покупая вечером бургеры в забегаловке небольшого городка, он увидел букмекерскую контору, которая, судя по вывеске, принимала на этой неделе очень большие ставки. Сет понял, что это был их шанс. Пару дней он и Кейт охаживали контору, проверяли наличие камер, считали охрану, прежде чем рискнуть перед отъездом из этого захолустья взять свой небольшой куш. Когда дело было сделано, оставалось только забрать из номера вещи, деньги и оружие и делать ноги. Несмотря на рану в плече, которую то и дело рвалась перевязать Кейт, Сет спешил, не желая иметь дел с местной полицией. Он буквально бежал до номера и, когда достал ключи, понял, что дверь была открыта. Некоторое время Сет, доставший оружие, еще сомневался, стоит ли сражаться с полицией за их пожитки или лучше делать ноги сразу. Но нигде не было и намека на стражей правопорядке. Мотель, что они выбрали, был почти пустым, видимо, из-за обилия клопов и грязного постельного белья, что приходилось спать, не снимая покрывал и верхней одежды.  Сет толкнул ногой двери и отошел в сторону, ожидая стрельбы. Но была тишина. Сет помедлил и осторожно заглянул в помещение. Он был готов увидеть кого угодно, даже Ричи, который "внезапно" вернулся из своей очередной тупой поездки. Но запах духов, витавший в воздухе, явно не принадлежал Кейт — слишком вульгарный для нее. В маленьком номере мотеля их ждала та, о которой Сет уже достаточно долгое время не вспоминал, потому что они оба сказали друг другу долгожданное прощай, надеясь, что никогда не пересекутся.

— Ричи? Мне казалось, вы вместе путешествуете в Перу... или где он у нас там? — Сет кивком приказал Кейт зайти, а потом закрыл двери.  — Что ты здесь забыла, Сантанико? Только не говори, что в тебе проснулись старые чувства к моему брату, и ты решила наладить отношения... ну там типа любовь не прошла и все такое. Ты ведь просто так не ходишь в гости, — Сет подошел к своей постели и достал из-под нее сумку, в которую начал складывать вещи. — Я был бы рад поболтать и выпить чая с медом, но мы немного спешим.

Обыскать скромные пожитки Нила не составило большого труда. Тот так трясся над своей сумкой, что привлек внимание даже такого человека, как Эндрю. Нил Джостен ему не нравился, пиздец, как бесил. Звезда засранного городишки, который на деле оказался настолько рукожопым, что только самому богу было известно, какой «потенциал» там увидел в нем Кевин.

Среди заношенных и сто раз застиранных вещей Нила Эндрю нашел то, что даже его заставило многозначительно хмыкнуть и убедиться в том, что у его подозрений была жесткая почва. Нил Джостен был шпионом. Очень интересные новости, учитывая, что Кевин был зашуган своим неопределенным положением. Он об этом не сильно любил говорить, но любой бы прекрасно понял, что жизнь Кевина Дэя – это сплошная неопределенность – туманное настоящее и еще более мрачное будущее. От «Воронов» не уходят просто так, «Вороны» просто так не меняют регион и просто так на горизонте не появляется случайный сталкер. Эндрю сложил вещи обратно в том порядке, в каком они лежали и задвинул сумку на ее место. В тот день, несмотря на принятые лекарства, он думал о том, что нашел больше, чем обычно. Думал, курил и злился.

Нил Джостен был шпионом. Да, у каждого даже в этом общежитии висят красивые фоточки Кэвина или того же Рико, где те с голливудской улыбкой дарят лучи любви своим фанатам? Эти фото были задрочены и облизаны влажными фантазиями фанатов. У Нила Джостена была же целая папка с самой разнообразной информацией, педантично разложенной по файлам. А еще в этой затасканной сумке была такая крупная сумма денег, что можно было только удивляться тому, почему Джостен ходил, как бомж. Но шпионам не платят наличкой. Шпионы не носят такие бабки в простой сумке, бережно прижимая ее к груди. За сталкерство платят крупные деньги на какой-нибудь надежный банковский счет, чтобы не вызвать подозрений.

На человека, который ограбил банк, Нил Джостен тоже не был похож. Те, кто обирает каких-нибудь толстосумов не сидят в сраном городке и не играют в экси, а бегут за границу куда-нибудь в сторону Мексики, где уж точно можно раствориться в относительно небедной жизни в стране, что не выдает Штатам воров и преступников. Но Нил Джостен не тратил из этих денег ни копейки, был зашуган так, что, казалось, оглядывается на свою собственную тень.

Что-то в этом фальшивом образе простачка, криво играющего в экси, все-таки не сходилось. Бесило. Пиздец, бесило, особенно контактные линзы, которые Эндрю легко распознал, когда оказался лицом к лицу с Нилом. Ему не шел этот ублюдочный цвет. Нил Джостен - сплошная фальшивка. Именно об этом думал Эндрю, когда бросал выразительный взгляд на Роланда, который давно научился понимать его без слов. Фальшивый Нил Джостен с фальшивыми глазами и фальшивой жизнью на деле оказался простачком. Он не пил и не баловался дурью, стараясь сохранять трезвость ума, как тот самый загнанный в угол беглец, готовый в любой момент сорваться с места и бежать в никуда, прихватив свои скромные пожитки и огромную сумму денег.

Хватило пару шотов с газировкой и дурью, чтобы неискушенный организм парня поплыл в душной атмосфере клуба. Оставалось только разогнать наркоту по крови, чтобы тот раскололся, стал достаточно мягким, как глина, из которой можно было бы лепить все, что угодно. Первый разговор у них вышел не таким, как хотел Эндрю. Нил, несмотря на свое состояние, пытался бежать из бара, но Эндрю преградил ему путь, бросив в лицо обвинения, вынужденно заставляя того развернуться и снова оказаться в плену танцпола и слишком разлакомившегося Никки. Эндрю и сам не заметил, как оказался рядом, вцепившись пальцами в загривок кузена так, чтобы тот вспомнил, что то, что принадлежит Миньярду трогать было нельзя. Нил уже явно не соображал, поэтому вывалился из объятий Никки и, едва держась на ногах, сбивая танцующую толпу, снова попытался сбежать. Эндрю оттолкнул от себя явно перепугавшегося Никки, который не сразу понял, за что в этот раз огреб и пошел следом за своей жертвой. Эндрю потратил на Джостена целый вечер и, если надо, как терпеливый хищник, будет ходить за ним весь вечер, пока тот не расскажет ему правду.

Нила он застал в туалете. Судя по приглушенным звукам, в одной из кабинок кто-то был. Разумный человек не стал бы устраивать в таком месте разборки и драмы, но Эндрю было плевать. Этот клуб видел всякое, даже трахающиеся парочки в кабинке туалета, когда кто-то рядом справлял нужду. Миньярд прислонился к дверному косяку и наблюдал за своей жертвой.

На людей алкоголь и наркотики действовали по-разному. Ему крекерная пыль нужна было только для того, чтобы сохранять ясность ума, не корчится в ломках по таблеткам. Крекерная пыль приелась, как медицинские колеса уже давно. Кевин вон предпочитал напиваться так, что иногда был не способен даже свое собственное имя без ошибок выговорить. А Нил Джостен сейчас стоял перед ним, пытаясь ухватиться за остатки своего разума. Эндрю застал его у раковин, когда тот о чем-то говорил со своим собственным отражением. В голубых глазах плавился лед – сейчас только они были настоящими во всем фальшивом образе темной лошадки по имени Нил. Он даже выглядел жалко – как раз от тип людей, которых накачали всякой херью, чтобы трахнуть, а в результате они весь вечер блевали в туалете.

Это Никки у них жалостливый – на его бы месте вытер слюни несчастному и нашел бы тихий угол, чтобы тот очухался. Эндрю с каждой минутой этот тишины чувствовал лишь нарастающее раздражение. Нилу Джостену хотелось пересчитать ребра, разбить лицо, чтобы вывести на настоящие эмоции, увидеть то, что скрывается за этой фальшивой оберткой. Но Эндрю обещал Кевину, что не тронет его, но и не отпустит от себя, пока не узнает правду.

- Ты уже мой. Я уже тебе это говорил.

Несмотря на все раздражение, Эндрю произнес эту фразу с убийственным спокойствием. Джостен стоял перед ним, тыкал в него пальцем, как будто таким движением хотел застрелить своего обидчика из невидимого пистолета. Его ноги едва стояли на скользком кафеле, разъезжались как у пьяной шлюхи, что пыталась стоять на высоких каблуках. Нил Джостен – под наркотиками или алкоголем походу был тем еще жалким зрелищем. Ни говоря ни слова, Эндрю схватил его за вытянутую руку и втащил из туалета, потащив через служебный ход в сторону улицы. За время пути он ни разу не оглянулся, понимая, что Нил еле стоит на ногах, едва тащится за ним. Эндрю было по хер, даже если тот упадет на колени, он будет его тащить, выворачивая суставы.

- Стой ровнее Джостен!

Эндрю, оказавшись на улице, наконец остановился, развернулся и, схватив свою жертву за плечи хорошенько встряхнул, будто заставляя прийти в себя.

- Если опять надумал блевать, то делай это вы кусты. Мне плевать, что тебе херово. Я всего лишь хочу знать правду.

Сира машинально коснулась пальцами пореза на шее. Клинок Тиранды едва рассек кожу, но ни единой капли крови на ней не проступило: мертвое тело стражницы давно перестало  кровоточить. Примерно с того самого дня, как ее сердце наконец замерло, а свет в глазах померк, но совсем ненадолго. В скором времени в темных глазницах вспыхнул алый огонь, означавший, что это измученное и неупокоенное тело преисполнено жажды мести.

Товарищи бросили ее в лапах чудовищ, безжалостно лишивших жизни десятки и сотни мирных жителей Дарнаса. Сестры отвернулись от нее, даже не удосужившись забрать тело, чтобы отпустить его в последний путь согласно древним традициям калдорай. Да что там - сама Элуна равнодушно отвергла свое дитя, взирая с небес холодным лунным взглядом на отвратительный и противоестественный ритуал безумных фанатиков Темной Госпожи, давая свое немое согласие на то, чтобы тело ее верной дочери неизбежно осквернили.

[font=Yeseva One]Предательство. Горькое на вкус, как лекарство из сребролиста, но столь же полезное для лечения всякого рода бестолковых надежд и в особенности этой дурацкой веры в дружбу. Как говорили темные следопыты, новое окружение Сиры — ей стоит воспринимать собственную смерть и последующую службу в посмертии как прививку от бестолковых жизнерадостных ценностей. Сильвана Ветрокрылая была одержима каким-то гениальным планом стереть грань между живыми и мертвыми, и все ее последователи непременно верили ей и были готовы отдать свое жалкое подобие настоящей жизни за исполнение желаний своей госпожи.

Сире было все равно и на живых, и на мертвых. В ней не осталось никаких иных желаний, кроме маниакальной жажды причинять боль и страдание окружающим, чтобы заставить их ощутить хотя бы малую часть того, что пережила она сама, когда всю ее жизнь вывернули наизнанку, извратили и опорочили в самой жестокой манере. С особенной яростью бывшая стражница рвалась в бой, вся дрожащая от нетерпения и ненависти, что сочилась ядом с ее растрескавшихся губ каждый раз, когда она провожала бывших товарищей в последний путь, распарывая их глотки острым лезвием глефы. Она не ждала от приспешников банши теплого отношения и надежности: полагаться на них, как на своих бывших сестер, Сира бы не стала никогда, наученная очень горьким опытом — но и такого гнусного предательства от своего нового полководца темная стражница тоже не ожидала.

я вижу лишь               грязь, что течет во мне                        потухшее солнце плывет                                                          во тьме

Было больно почти как в первый раз. Войска Орды окружили ее, и Натанос сделал вид, что не слышит ее призывов о помощи. Умирать второй раз среди полчищ врагов было… не столько страшно, сколько обидно. Бросать оружие наземь Сира не собиралась, лишь крепче сжав в ледяных пальцах рукоять глефы. Бороться одной против всех ей не хватит сил: нечего было даже думать о том, что каким-то чудом ей удастся выйти из ситуации победительницей, но и отступать тоже было некуда.

Но смерть во второй раз ей уже никто не даровал. И вот она, лишенная свободы, оружия, брони и чести, ожидала своего конца в сырой темнице Штормграда, брезгливо морщась каждый раз, когда из длинных темных коридоров подземелья доносились жалобные, полные отчаяния крики других узников. Темная стражница не проронила ни звука до тех самых пор, пока на пороге ее камеры не появились те, кто ударил ее в спину первый раз. Затухающие алые глаза вновь яростно зажглись, скользя по слабо выделяющимся в тусклом свете факела силуэтах Тиранды, Шандрисы и Майев.

Майев…

останови вой,               упокой угнетенных                           и расцветай, как могут цветы лишь

— Ты зря тратишь свое время, - сквозь зубы процедила Сира, стоило Тиранде оставить их наедине. Темная стражница убрала руку от едва рассеченной шеи. По правде говоря, в этот раз, хоть она и позволила себе вздрогнуть от страха, когда клинок Ночной Воительницы полоснул ее по горлу, Сира все равно в глубине души уповала на свою гибель. В мире, строящемся на круговороте предательств, она не могла и не хотела искать себе место.

Смотреть на Майев было невыносимо.

Невыносимо больно, словно из спины забыли вытащить нож. Он ржавеет, вгрызается в воспаленную плоть и причиняет очень, очень много боли. Сира стиснула зубы, отвернувшись от бывшей наставницы. Все эти сладкие речи про раненного олененка и бедное затравленное существо, в глубине души которого теплится любовь и забота о ближних, ни капли не тронули темную стражницу.

«Все мертво. Просто оставьте меня в покое» — хотела возразить Сира, но перед лицом своего палача не смогла исторгнуть ни звука. Возвращаться домой, какое бы место отныне Майев Песнь Теней ни называла своим домом, она решительно не хотела.
[/font]

Дилюк даже не предполагал, что за ними в такую непогоду кто-то пойдет. Он считал рыцарей слишком ленивыми, чтобы киснуть в дорожной грязи, а Джинн слишком благоразумной, чтобы послышать погоню, раз она отпустила своего бывшего офицера на все четыре стороны. Все вышло так быстро, спонтанно и… глупо, что даже сам Дилюк не мог поверить в то, что это действительно произошло. Дилюк даже считал, что стоит перестать непогоду, но Кейя спешил уйти. Его Дилюк тоже понимал, потому что, чем больше тянешь время, тем тяжелее потом уходить, пытаясь подобрать глупые и порою ненужные слова прощания. Дилюку не хотелось говорить «прощай» – он как будто чувствовал, что с Кейей они еще пересекутся. И Рагнвиндр очень наделся, что пересекутся они не врагами. Долгие годы его преследовали кошмары о смерти отца и той чудовищной ссоре с Кейей на пороге винокурни. Не хотелось бы теперь, как в тех кошмарах, и правда видеть на своих руках и кровь названного брата.

Простились они молча. Кейя сам разграничил их дороги, когда пришло время им идти в разные стороны. Он не хотел показывать брату, куда собирался идти, а Дилюк не хотел знать, куда Кейя направлялся. Когда они попрощались, Дилюк отошел недалеко от этого злосчастного перекрёстка, прислушиваясь к тихим каплям затихающего дождя. Винокурня даже в серой мгле была уже отчетливо видна. На открытом пространстве с парочкой небольших рощ его сложно было обойти, чтобы следовать за Кейей. Годы погони, вечного ожидания удара в спину выработали у Дилюка инстинкт – кто-то за ним действительно следил. И раз преследователь не спешил его обойти, чтобы погнаться за Кейей, значит бывший офицер Ордо Фавониус пока что этого преследователя мало не интересовал.

Дилюк не брал с собой оружия, не считая Глаза Бога, что с того самого момента, когда Кейя так бестактно вернул его обратно, всегда был при нем, заменив Глаз Порчи. В любом случае Рагнвиндр был уверен, что даже с опытным Рыцарем Ордена он расправится без труда, если тому вздумается махать мечом на его территории. Дилюк скинул капюшон плаща, который мешал лучшему обзору и пошел вперед к винокурне, делая вид, что он ничего не заметил. Чувство опасности свербело где-то в затылке, когда тени зашевелились рядом. И, если бы он не услышал знакомый голос, то его собственный выпад в сторону противника был бы молниеносным – с преследователем Дилюк собирался расправиться даже голыми руками.

- Действительно, не самая лучшая погода для прогулки, сестра Розария.

Преследователя Дилюк узнал. Он не был набожным человеком, но регулярно, как один из богачей города, делал пожертвования и даже мелькал рядом с собором, когда там устраивали какие-то праздники. Да и это «сестру» Дилюк знал слишком хорошо -  она, как и тот пьянчуга-бард вечно ошивались рядом Кейей, опустошая запасы вина в таверне. Не слишком уж благородное занятие для служительницы церкви. Но Дилюк каждый раз себе напоминал о том, что он не набожный человек, чтобы кого-то осуждать за то, что он даже при чине и одеянии священнослужителя морально разлагался, потребляя литры его самого лучшего вина. Дилюку хватало и пьянств брата, чтобы думать еще о его собутыльниках.  Единственное, что Дилюк точно знал о Розарии, что она не такая простушка, как прочие сестры.

- И что вас привело так поздно на мою винокурню? – холодно поинтересовался Дилюк.

Розария так ловко управлялась с холодным оружием, как сестра Барбара притягивала к себе толпы фанатов, но в сером сумраке, когда небо все еще было затянуто облаками, сложно было разглядеть, с чаем конкретно к нему пожаловала Розария.

– К сожалению, в такое время я не веду дела и не продую вин. Как вы заметили, я наслаждаюсь прогулкой под дождем. Прекрасное время, чтобы подумать и избавиться от накопившихся проблем.