- Подпись автора
Того, кому действительно отдашься, и не в смысле только ночью.
the good place
Сообщений 1 страница 5 из 5
Поделиться108-09-2024 23:59:59
Поделиться209-09-2024 21:28:04
MAXWELL MACFUSTY
20; pureblood; драконолог; приятель, ученик
kit harrington
Отправили так далеко от дома. Так далеко от Хогвартса, где учились все остальные дети драконьего клана. МакФасти не может быть сиротой. Да, родителей сожгли заживо драконы - так бывает, когда работаешь драконологом - однако у Максвелла остался его клан. Осталась тётя, старшая сестра отца, могучая Джоанна МакФасти, что одной рукой держала в узде всех черных драконов, а в другой - клан. Мальчику же нашлось место у нее за пазухой. Макс спрашивал у тётушки, почему она отсылает его учиться так далеко от дома. Джоанна не без оснований считает, что кровь младшего брата - на её руках. Мальчик не виноват, но ей с возрастом сложнее отвечать на его бесконечные вопросы и подмечать все больше и больше мелочей, которые отец передал сыну вместе с фамилией и кудрявыми волосами. Она тайно надеется, что холодный Дурмстранг чуть потушит так хорошо знакомое солнце на дне этих глаз. Она надеется, что северная школа закалит характер слишком уж беззаботного мальчишки. Да, в Дурмстранге холодно и он за целым морем от родной Шотландии, но холодные фьорды не остужают Максвелла, напротив - они разжигают в нем драконье пламя, которое бьется в груди у каждого МакФасти. Тётушка похлопотала, чтобы Макс остался на стажировке там, на материке, в норвежском заповеднике, но Макс дерзнул сделать то, на что ни один другой МакФасти не отважился бы. Он пошел против тёти. Он сказал, что вернется ДОМОЙ. Если матриарх и была ошеломлена, то виду не подала, однако определила племянника работать на новый остров - там, где даже Гебридских черных не было, а шефствовать над ним поставила молодого МакЛаггена, из которого наставник был примерно такой же, как из василиска - сестра милосердия. Но Максвелл лишь усмехнулся. Месть тетушки разбилась о его стойкость, как вода о скалы. Он всё схватывает на лету. Как и положено МакФасти. Он - от крови дракона. ◊ Лиам и Макс как две капли разной воды, но они легко поладят. Во многом, потому что Максвелл очень талантлив в уходе за магическими существами (хихик). |
Лиам очень ждал третьего курса, ведь именно на нем начинался самый интересный предмет школьной программы — уход за магическими существами. Хоть младший МакЛагген и знал всю программу предстоящего курса на зубок, а книги Скамандера были для него, что для Элспет — брошюры академии хит-визардов, а для Эррола — каталоги спортивных метел, продемонстрировать свои знания и умения на практике было особо волнующим и захватывающим. Всю дорогу до Хогвартса в купе поезда он увлеченно рассказывал Адаму о тех существах, о которых им предстоит совсем скоро узнать, тараторя так увлеченно и без остановки, что старый друг даже не узнал в этом воодушевленном мальчишке былого молчаливого ворчуна. Друзья отчего-то без обсуждения решили, что занятия у Хаффлпаффа и Рейвенкло будут совместные, а от того разочарование, что в расписании барсуков поставили со змеями, а орлов со львами было особо горестным. Но даже оно не особо сбило с Лиама торжественный настрой.
С профессором Кеттлберном Лиам был знаком. Не без помощи сестры, на первом курсе он напросился к нему в помощники, а однажды даже тайком пробрался в загон к гиппогрифам, чем лишил Хаффлпаф двух десятков очков, но получил нового друга, гнедого жребчика по кличке Гермес. Когда старый колдун перед началом урока похлопал его по плечу своим протезом и спросил, как Лиам провел лето, паренек, чувствуя не знакомую ему до селе уверенность, рассказал профессору о том, что нашел в лесу рядом с поместьем МакЛаггенов следы фестралов, чем очень впечатлил старика и, еще до начала урока, заработал для факультета пять очков. На самом занятии рука Лиама то и дело взмывала вверх, а в завершении вводного урока профессор даже пригласил МакЛаггена ассистировать в перевязке лапы книззла при всем классе. В общем, можно было бы считать, что первый урок прошел триумфально и юный непопулярный хаффлпафец наконец смог как-то впечатлить своих сокурсников, но...
Разочарование номер один: оказывается, почти никто не считал уход за магическими существами сколь либо важным, интересным или серьезным предметом. Кому нужны книззлы, когда есть трансфигурирующие чары и оборотное зелье?
Разочарование номер два: драконов в программе третьего курса не было и даже в качестве исследовательской работы профессор Кеттлберн взять не позволил, сказав при всем классе, что Лиаму пока рано о таком помышлять — дракон даже не заметит, что у него застрял в зубах кто-то настолько маленький.
Разочарование номер три: активность Лиама привлекла внимание некого Даниэля Бёрка, который и раньше не светился дружелюбием и неоднократно и вполне однозначно указывал Лиаму, осквернившему ранее чистокровный род МакЛаггенов самим фактом своего существования, его место. После минуты славы Лиама на первом занятии, Даниэль решил, что тот будет выполнять за него домашку.Лиам насупился. Он уже открыл рот, чтобы сказать Даниэлю, что домашнее задание совсем не сложное, а слог у Ньюта Скамандера легкий и читать его и делать заметки — одно удовольствие, но Бёрк уже колдонул в него чем-то и был таков.
Хоть отец Лиама всегда и говорил, что мерзавец всегда останется мерзавцем, маленький шотландец, выросший на книгах, верил, что у каждого внутри есть что-то хорошее. Как Лиам знал, что нет плохих волшебных тварей, так ему хотелось верить, что нет и плохих волшебников. Что волшебник, который рычит и ругается, имеет где-то занозу и у него где-то что-то болит.
Тогда МакЛагген решил, что если он пару раз напишет Бёрку сочинения или нарисует за него крыло пегаса или копыто единорога, то, быть может, сможет его хоть немного заинтересовать предметом и подстегнуть тягу к знаниям. В первый раз не получилось. Во второй — тоже. В третий — тоже. К третьему уроку Лиам специально наделал ошибок, но и это не сработало — разве что пришлось навести визит в медпункт, чтобы свести фурункульный сглаз.
К октябрю вера Лиама в хороших внутри волшебников уже сильно дрогнула. Настолько, что он решил попросту больше не делать работу за Бёрка. Ну что он сделает? Снова нашлет сглаз? Ну, во первых, Лиам тоже кое что умеет. В конце концов, у него папа — аварор, а сестра — хит визард, а брат, хоть не то и не другое, но по бладжерам бьет так, что гриффиндорцы до сих пор в трауре, что их квиддичная команда потеряла такого игрока. Да, всех этих именитых родственников рядом нет, но он же их плоть и кровь, верно?
Если что, он точно сможет убежать от этого Бёрка.
На большой перемене, после которой у них было занятие по УзМС, Лиам специально сел на самый дальний край хаффлпаффского стола. Напихал в карманы булочек (большую часть — для постояльцев загона для больных животных, но кое-что и для себя, и, гуськом, отправился на выход, то и дело оглядываясь. Он планировал остаток перемены провести в тихом местечке в укромном уголке школьного двора, о котором знали только они с Адамом, и вылезти от туда уже перед самым занятием — так получится, что Бёрк придет на урок не готовым и, возможно, наконец поймет, что куда проще и приятнее сделать задание самому, чем выбивать его из Лиама.
Лиам вышел на улицу, параллельно поглощая булочку с махом и уже почти было скрылся в кустах, как его поймали за шкирку.
Разумеется, это был Бёрк.
- Подпись автора
СЕНЕКА КРЕЙН, БЕЗ ТЕБЯ
ИГРЫ НЕ НАЧНУТСЯ!МАТИАС ХЕЛЬВАР, ТУТ
СЕРДЦЕБИТКА СКУЧАЕТ!ЛОР'ТЕМАР, ТЕБЯ
ВЕСЬ КАСТ ЖДЕТ!
Поделиться309-09-2024 21:28:21
DALILA HEATHER FLINT (nee YAXLEY)
30; ЧИСТОКРОВНАЯ; ДОМОХОЗЯЙКА; МЛАДШАЯ СЕСТРА
Àstrid Bergès-Frisbey
Судьба украла у старшей дочери Яксли зрение, корыстолюбие родителей забрало у младшей дочери шанс на счастливое будущее. Такой вот жребий, всем сёстрам по серьгам, каждой - по кресту, который придётся нести без возможности передать другому. У Матильды – слепота, у Далилы – брак с монстром. ► Далила – младшая и любимая сестра, в которой Матильда души не чает с рождения, и это взаимно. ► Все нюансы заявки обсуждаемы, включая внешность, но хотелось бы сохранить имя и возраст: первое уже мелькает в постах, второе учитывается в личной хронологии. #p56742,ernest flint написал(а):
|
Пока ты из щенка – в молодого волка, от меня никакого толка.
В доме Флинтов всегда пахло цветами – это первое, что заметила Тильда, лишённая возможности оценить и роскошь мебели, и роспись стен. Шепотки чужих разговоров, в которые её редко включали, она изо всех сил старалась игнорировать, воспринимать как фоновый шум. Очень скоро, во многом благодаря стоящему в доме аромату свежих цветов, она стала воспринимать их как шелест травы, как треск веток под шквальным ветром – то, что можно слышать, не вслушиваясь.
Но с Эрни было иначе. К Эрни нужно было прислушиваться, продираться сквозь его робкое молчание, в котором Тильда упорно слышала то ли брезгливость к собственной персоне, то ли недоверие к ней как к учителю. И всё же в юном Эрни было больше такта, чем в Майлзе и Корбане вместе взятых.
Потому что когда она время от времени по собственной неосторожности рассыпала несчастные руны из мешка или неловким движением опрокидывала чернильницу, Эрни не смеялся. И уже за это в груди Тильды розовыми гвоздиками цвела благодарность юному Флинту.
Но под утро приснится, что ты приехал, мне не сказали,
И целуешь в запястье, и вниз до локтя, легко и больно
И огромно, как обрушение бастиона.Магазин, заполненный цветами всех мастей отчасти помогал унять ноющую боль в груди, заглушить её ностальгией. Тильде понадобилось меньше года в браке с Эрни, чтобы научиться широко и искренне улыбаться. Ей потребовалось всего лишь известие о его аресте, чтобы разучиться. Ещё пара лет упорной работы – чтобы вернуть себе утраченную способность растягивать губы в улыбке – почти искренней.
Даже если ночью она просыпалась от тактильного голода и тоски, которые невозможно было унять.
Даже если к горлу подкатывал ком, если кто-то с похожим парфюмом проходил мимо.
Даже если где-то в толпе кого-то чужого окликали родным именем – Тильда училась улыбаться.
У призраков прошлого остались в руках её счастливая жизнь, несколько лет брака и сердце. Улыбку она им не отдаст – улыбка теперь предназначалась цветам, сестре и маленькому Маркусу.
Жаль, что улыбкой не вернуть мужа домой.
Тильда не умела вызывать патронус, лишь читала об этом, слышала когда-то от учителей. Но порой ей снилось, что она отправляется за Эрни в Азкабан, и отгоняет от него дементоров громким “экспекто патронум” – кем бы ни был её патронус, чтобы вызвать его ей достаточно было бы вспомнить любой из дней в мастерской мужа.
Когда он обнимал её крепко, и она могла кончиками пальцев ощутить на его губах ответную улыбку.
Если что-то важно на свете, то только твой голос важен,
И все, что не он – тупой комариный зуд:
Кому сколько дали, кого куда повезут,
Кто на казенных харчах жиреет, а кто разут, -
Без тебя изо всех моих светоносных скважин
Прет густая усталость – черная, как мазут.Тильда прислушивается к чужому присутствию осторожно, любопытно. Стоящий перед ней мужчина не торопится с заказом, как и ответами на вопрос, и Тильда может поклясться, что она может ощутить на коже чужой проницательный взгляд. Вероятно, мужчина рассчитывает на её помощь, возможно, он совершенно не разбирается в цветах, или растерялся, или…
Она откладывает тряпку в сторону и отряхивает ладони от прилипших к ним листьев и травы. Удивительно, как спустя два года безымянный палец всё ещё ощущается чем-то неправильным без кольца.
Вопрос мужчины застаёт её врасплох. Смутно знакомый тембр заставляет кожу покрыться мурашками, хотя уставшая после дня, наполненного множеством чужих голосов, Тильда не сразу понимает, почему.
Она моргает растерянно, выдыхает тихо вместе с грустной улыбкой:
– Я не знаю их названия, – она надеется, что голос не дрожит, – Есть цветы, которые мне дарил муж на наши годовщины. Но я никогда не спрашивала названия – только просила описать мне их. Он всегда говорил, что у них очень глубокий, красивый синий цвет. Поэтому мои любимые цветы – синие. Вы видите тут такие? – она старается, чтобы голос звучал почти беззаботно, обводит рукой помещение, – Хотя что это я про себя. Вы ведь пришли за букетом. Для себя или кого-то другого?
- Подпись автора
СЕНЕКА КРЕЙН, БЕЗ ТЕБЯ
ИГРЫ НЕ НАЧНУТСЯ!МАТИАС ХЕЛЬВАР, ТУТ
СЕРДЦЕБИТКА СКУЧАЕТ!ЛОР'ТЕМАР, ТЕБЯ
ВЕСЬ КАСТ ЖДЕТ!
Поделиться409-09-2024 21:28:36
EDWARD "TED" TONKS
31-33; MB; работа на твоё усмотрение, ОФ в настоящем тоже; муж (?)
Jeremy Allen White
Где-то в хитросплетениях переменчивого и далёкого будущего у них есть всё. Крепкий брак длиной в несколько десятилетий. Невероятная дочь, талантам и храбрости которой нет равных. Романтическая история о том, как она пожертвовала родословной, ничего не прося взамен, но он дал ей всё и даже больше. Это где-то там, за пеленой тумана и множеством принятых сейчас решений. И если говорить об этом самом “сейчас”, то… …Любви иногда недостаточно, чтобы сгладить разницу характеров и воспитания. Даже если любят оба, даже если оба знают как правильно. Свадебными клятвами обменивались подростки-идеалисты. Выполнять их приходится уставшим и опустошённым взрослым. Она – жадная до признания и карьеры, стиснутая рамками семейного очага и долга. Он – жаждущий семейного тепла, вынужденный создавать его себе сам. Где-то между ними путеводным огнём мерцает Дора – ребёнок не чинит ничего, но вынуждает каждый день выбирать быть лучшими версиями себя. Хотя бы пытаться. …В отношениях всегда есть тот, кто прощает, и тот, кто помнит. Тед простил ей и кратковременный разрыв в отношениях в феврале 1972, и дочь, не родную ему по крови. Меда помнит в деталях чувство вины, стыда и отчаяния от мысли, что могла его потерять. Есть вещи, которые ей нельзя забывать – это одна из них. …Теду досталась если не скверная, то терпимая жена. Нервная из-за долгих изнурительных смен в Мунго, гневливая по утрам, упрямее всех Гиппогрифов. Жена, которая безрассудно бросается на помощь ОФ, потому что иначе не может. Тед принимает это – и следует за ней. …Меде достался невероятной доброты муж, лучший из мужчин – она это знает. На Теде держится дом, его боготворит дочь, он превосходный отец. Меда знает, что ей повезло, и она должна быть счастлива, но внутри что-то постоянно гудит высоковольтным напряжением – мысль о том, что быть просто женой и матерью ей недостаточно. Страх того, что однажды Тед захочет ещё детей – и её “нет” станет концом всего. …Как бы оба они не любили Дору, родителями века их не назвать, даже года с натяжкой. Волосы Доры меняют цвет на рыжий всё чаще – сказываются постоянные посиделки у Уизли, они оба не могут выразить до конца насколько они благодарны Артуру с Молли за помощь. Потому что это единственные люди, которым они могут доверить дочь, уходя на задания Ордена. По крайней мере, которым могли. До этой весны. …Вылазка в дом Гонтов во время поисков крестражей закончилась для Меды двухнедельной комой в собственном отделении Мунго и прядью седых волос. Для Теда – репетицией роли вдовца и отца-одиночки, а также мыслями о том, насколько всеобщее благо стоит жизни его жены. То, что чувствует Меда после пробуждения, жизнью назвать сложно, но она пытается – ради Теда и Доры. …Вопрос о том, скольким ещё не_готовы пожертвовать оба, чтобы дотянуть до того самого туманного будущего, остаётся открытым. Выше была лирика, а сейчас по фактам: |
♫ Don't Say I Didn't Warn You ♫
[indent] На самом деле она знала ответ на все заданные в это утро вопросы слишком хорошо, чтобы их звучание не разрушило весь последующий день для них обоих.[indent] Потому что то, как Тед пересчитывает носом созвездие родинок за её ухом, как дыханием чертит на карте её тела млечный путь едва различимых осенью веснушек, не даёт ей сказать. Не позволяет вслух произнести “Я слишком хорошо понимаю, что ты лучшее, что когда-либо со мной случалось. Ты лучше, чем я заслуживаю или когда-либо могла рассчитывать, и я до смерти боюсь. Боюсь, что если буду говорить это слишком часто, эта истина наконец-то дойдёт и до тебя. Что я буду делать, Тед, когда ты осознаешь, что тоже заслуживаешь кого-то лучше?”
[indent] И почему они не завтракают каждое утро вместе, как нормальная семья, она тоже прекрасно знает – но это знание ничтожно и трусливо капитулирует от уверенных прикосновений чужих пальцев к бокам и животу. Как тут сказать “Я боюсь привыкнуть к этому всё время, что мы вместе, потому что если ты всё же оставишь меня, исчезновение этого ритуала каждое утро будет проворачивать нож в открытой ране и я страшусь этой боли до немоты, горчащей на языке.”
[indent] Все ответы известны ей заблаговременно, и вопросы между ними по обоюдной условности риторические с поправкой на добросердечность Теда. Поэтому она улыбается, слушая его ответы. Поэтому неосознанно льнёт к рукам – прикосновения Теда это всё, что удерживает её от падения в бесконечную спираль тревог и гипотез каждая из которой ведёт к её побегу ещё до того, как побег совершит сам Тед. Прикосновения напоминают ей, что вопреки всем тревогам и сценариям внутреннего саботажа, сегодня – праздник ребёнка, рождённого в любви, пусть и зачатого в бегстве от самой себя и ответственности.
[indent] Ребёнка, ради которого они неделю рыли двор (опустим тот факт, что Андромеде не позволили в непосредственном рытье поучаствовать даже магией, не говоря уже про ручной труд), ради которого она каждый год преодолевала свой страх кухни и духовки, – вообще все страхи.
[indent] – Думаешь в следующем году стоит сразу перейти к комбинезону? – фыркает она, прежде чем зубами снять с вилки заботливый прикорм. Она тщательно пережёвывает овощи, выигрывая время для ответа, который никак не складывается в “Конечно помню, милый”.
[indent] Она знает, что Тед простит её, если она скажет, что так и не смогла выторговать заветный выходной у начальства. Но умоляющий щенячий взгляд мужа заставляет сердце виновато сжаться — лучше она попытается ещё раз завтра, лучше солжёт, что всё схвачено. Она обещала Теду больше уделять время семье. Он не заслуживает думать, что не достоин даже её попытки сдержать обещание, не говоря уже о его выполнении.
[indent] И всё же в этот раз ей удаётся избежать белой лжи – её стирает цветастым вихрем счастливо визжащая Дора. Меда хохочет, падая обратно на подушку под детским напором, обнимает дочь крепко, прежде чем произнести первое из многих за день “С днём рождения, Дора”, чувствуя как тепло пульсирует что-то в груди от одного только взгляда на то, как дочь виснет на шее мужа.
[indent] Нимфадора Тонкс пока только догадывается, насколько ей повезло с отцом. Андромеда Тонкс не может вспомнить ни единого дня из своего детства, когда бы у неё закрались подобные подозрения насчёт собственного родителя.
[indent] В этот день она ещё не единожды подумает об этом, наблюдая за тем, как Тед развлекает детей, как гостеприимно встречает каждого гостя, как делает всё, чтобы каждый момент праздника был наполнен детским смехом, родительскими улыбками. Как успокаивает её тревоги мимолётным поцелуем в макушку, вовремя протянутым бокалом вина – Меда делает зарубку в собственной памяти умыкнуть обязательно Теда в какой-нибудь уединённый угол с намерениями абсолютно нечестивыми для детского праздника.
[indent] День кажется идеальным – насколько может быть идеальным праздник с кучей объевшихся сладким малявок в канун Дня Всех Святых. Насколько он был таковым, до рокового звонка.
[indent] Она отвлекается от разговора с Молли, когда скорее чувствует, как топот кучи детских ног стремится в небольшую прихожую следом за Тедом. В плане праздника к этому момента не запланировано никаких гостей, и Меда инстинктивно сжимается от мысли, что что-то случилось – с кем-то случилось, дурные вести.
[indent] “Но почему тогда не совой?” – пальцы от напряжения белеют, сжимая бокал – того и гляди стекло лопнет и алым рука окрасится не от вина. Она замирает в дверях, наблюдая за Тедом с огромной коробкой поверх детских голов, хмурится непонимающе, когда над собравшимися пролетает оглушительный детский восторг на частотах, которые не должны быть доступны человеческому уху.
[indent] Со
[indent] [indent] Ба
[indent] [indent] [indent] Ка
[indent] Меда поднимает взгляд от коробки на лицо мужа, пытаясь понять, как она могла не заметить подготовки к такому сюрпризу, как она могла о нём даже не знать – и вопрос застревает в горле. Она видит во взгляде Теда собственное непонимание и обескураженность, всепоглощающие и яркие – она даже не чувствует прикосновение к плечу, когда кто-то из гостей пытается её утешить.
[indent] Взгляд карих глаз устремляется к дочери, с чьего лица щенок радостно слизывает остатки сахарной глазури – Меда отступает на шаг, пропуская весь поток детей обратно на задний двор через весь дом. Взрослые, словно чувствуя подвох, следуют за ними.
“Мы приглядим чтобы они там делов не натворили”
“Ну вы даёте, Тонксы”
“Нет, никаких бобов Берти Боттс собаке!”
[indent] Меда моргает растерянно, разглядывая коробку с дурацким, но явно дорогим бантом, боковым зрением замечает, как оседает Тед, и решительно делает к нему шаг, пристраивая бокал на комоде прежде чем самообладание её подведёт.
[indent] И всё же пальцы дрожат, забирая маленький конверт из дорогого пергамента. Меду прошибает озноб, который останется с ней до конца этого дня.
[indent] А может и жизни.
[indent] Пергамент надрывается с тихим треском, нервное движение едва не рвёт записку вместе с конвертом – лишь немного надрывает уголок, как раз там, где обычно приличные люди ставят инициалы подписи, но в этом случае – пустоту напускной анонимности.
[indent] Ей не нужно видеть имя – ей и без него понятно, кто благодетель.
[indent] – Сукин сын, – шипит она сквозь зубы, наблюдая за тем, как меняющие цвет чернила наполняют слова, выведенные до оскомины аристократическим почерком скрытым смыслом.
“У породистых родителей – породистое потомство. Счастливого семилетия, Нимфадора”
[indent] Меда сжимает зубы так, что ноет челюсть, садится на корточки напротив Теда, не решаясь дотронуться, но ещё больше не решаясь смотреть в глаза. И всё же она протягивает руку, словно чтобы удержать равновесие, пальцами хватается за ткань костюма.
[indent] – Я всё исправлю. Это моя вина, но я клянусь тебе, я это исправлю, – и ей сложно даже себе объяснить, что входит во “всё” и “это”, молчание ли о том, что случайно встретилась с тем, кто прислал щенка, или что не сказала Теду, что была в тот день с Дорой. Такие короткие слова, а так много паззлов в себя включают, и все рассыпаются в дрожащих руках, – Надо было сказать, но я не хотела волновать тебя, не хотела скрывать. Прости, — она утыкается лбом в собственные колени, голос звучит приглушённо и тихо, – Я надеялась, он не вспомнит меня. Я облажалась.
[indent] Пожалуй, это могло бы стать девизом на её личном гербе. Созвездием в персональном атласе.
[indent] Всё что она делала в этой жизни, это пыталась не быть тем, кто раз за разом распинает чувства тех, кого всё же умудрился полюбить.
[indent] Пыталась не быть Блэк. И даже в этом не преуспела.
- Подпись автора
СЕНЕКА КРЕЙН, БЕЗ ТЕБЯ
ИГРЫ НЕ НАЧНУТСЯ!МАТИАС ХЕЛЬВАР, ТУТ
СЕРДЦЕБИТКА СКУЧАЕТ!ЛОР'ТЕМАР, ТЕБЯ
ВЕСЬ КАСТ ЖДЕТ!
Поделиться520-09-2024 23:11:06
MAKE SQUIBS GREAT AGAIN
ARGUS FILCH & ARABELLA FIGG
born in or before 1951; squib
ОН разнорабочий, официант в дырявом котле / ОНА борец за добро и справедливость права магглорожденных и сквибов, кассир в продуктовом магазине
брат братан братишка другой матери сынишка + систа фром иназа мистер
argus as pete davidson, arabella as jennifer lawrence
tw: дальше с матами Мальчик, которому никогда не везло и девочка, которой это везение нахуй не обосралось. Они оба – коллекционеры всех мирских неудач, владельцы одинаковых шишек, хранители похожих травм, обладатели аналогичных проблем. На каждое его «я тебе ща такое расскажу» она отвечает «пфф, у меня хуже» и удивляет остротой собственной истории. Он винит во всём себя и движется по миру через призму «какой же я неудачник», она ищет во всём виноватых, потому что она – Д’Артаньян, а все вокруг пидорасы. Его стакан наполовину пуст, её стакан наполовину похуй. Он мечтает стать кем-то значимым и свалить из "этого городишки", намывая полы в Котле, после закрытия. Она ни о чём не мечтает, когда складывает списанное себе в пакет, покупает пивас и плетётся домой. # быдло клоуны из лютного они на языке мемов х Филч пока не стал завхозом, но у него всё впереди. Хочется довести персонажа до стадии "ну нахуй, буду |
Детство в Голливуде ничем не отличается от Хогвартса. Очередная смешная параллель, что он провёл за год в стенах тату салона Маркуса, где те с его лучшим другом на перебой делились забавными историями. Пытались переспорить друг друга, утонув в дуальной парадигме каждой из реальностей. Кудрявый отвечал всем стандартам богатеньких детишек рождённых с платиновой ложкой в жопе, Феликс с такими общего ничего не имел, но находил отклик во всех его вычурных попытках возвыситься за счёт унижения не_таких_как_он. Что такое любая голливудская школа? Рассадник отпрысков звёзд. Они все родились звёздами, заведомо зная свое яркое и красивое будущее. Все артистичные, пластичные, талантливые, громкие, отсвечивающие, разбираются в искусстве, у большинства уже есть агенты. Скорее всего, кто-то уже успел засветиться на экране в маленькой роли. Кто-то пел голосами Джуди Гарланд, с растянутой медовой хрипотцой старого_голливуда, что считался эталоном. Другие танцевали как Ричард Беймер, вырастая в Траволт. Они загорались только родившись и ты сразу узнавал их в неприветливых высокомерных взглядах набитых талантом, что те впитали с молоком матери. А ты знаешь, что моя мама проходила кастинг вместе с Натали Вуд? А моя была её дублёршей! А моя почти получила эту роль! А видел мою чечетку? А знаешь, что я вчера заключил контракт с «Colombia records»? А ты у нас?…
И если вы думаете, что в этой пищевой цепочке самое время подобраться к Феликсу, то нет. Есть же амбициозные мечтатели. Которые каким-то чудом оказались средь рафинированной знати. Понаехали со всей Америки, с родителями, что не зажглись на небосводе и мечтали продать своих отпрысков в лучшие лейблы, чхая на их психику и здоровье. Таких тоже было легко разглядеть, со зреющем пафосом в лице неопытного щенка. Феликс смешливо окрестил их «полукровками», которые как бы принадлежали обоим мирам, но ни один из них не принимал оных, заставляя шататься где-то на периферии в надежде на золотое будущее. Здесь все хотят быть знаменитыми. Здесь все расцветают тщеславием.
И есть Феликс, который ничего из себя не представляет. Который оказался тут случайно. Которому чужды их привычки, обычаи и манера помпезно говорить. Феликсу тоже было одиннадцать, когда он хлопал удивленными глазами на тех, что уже съели свою собаку. Его мать не была актрисой, её не брал под крыло ни один агент, так и не разглядел в той талантов, сам Феликс тоже не отличался амбициозностью. И весь этот рецепт выдавал нам одно понятное и никому ненужное блюдо, что покрылось плесенью к выпуску.
Мир в который мать отхаркнула его не был принимающим. Не ждал его. Не знакомил с нужными людьми, таща в тёмные закоулки обшарпанного отребья. Говоря на языке магического Лондона — в Лютный. И там тоже были своего рода ведьмы, прячущие за пазухой стопку мм-83, способного показать тебе дивный новый мир, где каждая яркая краска принадлежит тебе одному, ведь прячется внутри черепной коробки. И, о чудо, воображаемый мир готов дать всё, что не даёт реальный. «Съешь меня», «выпей меня», «лизни меня», «занюхай меня», «положи на язык».
— Какой адрес у Долли?
— Которого больше для нас не существует.Он не спросил «а как это?» расценив другой материк местом с которого не сбежать. Местом без связи, без волшебных сов, где в телефонной трубке другие гудки, а по ящику всё пропитано маргарином и кукурузным сиропом. Англия померкла в американской мечте. Он не забыл её, просто мама сказала, что того места больше нет. Той жизни больше нет. И Амбриджей больше нет, ведь даже они ныне звали себя Кракнелл, растворив кровное родство. Любое упоминание туманного Альбиона и его жителей каралось зольным взглядом и беспечным «забудь их». Забыть не смог, но научился не вспоминать.
— Ru-u-u-u-u-de. I thought you were nice. Not bitchy nice. — Распахнутые руки бросил по швам, болтаться ненужной лапшой, показательно усевшись в столь же расхлябанной манере. Ноги на стол решил не закидывать, всё-таки не достаточно хорошо знает сестру. Поработаем над этим.
— Пу-пу-пу, дай подумать, — взгляд в правый верхний угол, губы в задумчивую трубочку, жует те изнутри. — Летом восемьдесят второго. Обросла долгами, отказами, зависимостями и, видимо решила, что жизнь без «Оскара» ей больше не в радость, да и кредиторы в двери долбились. Короче, вырубила себе банку смачного кайфа и оттопырилась, как грязная голливудская сука, подавившись блевотиной. — ну а хули она хотела, что он будет её любить? Нет уж, этих двоих должно объединить лучшее правило для best iconic duo — обосрать третьего, даже если третий — их мёртвая мамаша.
— Фу, ну какая ты противная! В НАШЕМ МИРЕ, ты вообще в курсе, что я типа сквиб? Я, блять, рисунки оживляю и вижу всю вашу магическую требуху, подумаешь, не колдую, вы тут прям все неебаться какие талантливые волшебники, то и дело за палочку хватаетесь и орёте бесполезные заклинания. А лаки чармс мне так никто и не наколдовал! — Феликс вопит пятилеткой, знакомым эхом наполняя люксовую пародию на старый дом. Есть контакт? Есть флешбек? Вот сейчас было похоже на того нытика из детства? Супер, погнали дальше. Эх, знала бы Долли какие зелья варит этот мальчик, чтоб покрасочней заторчать, не бросалась бы презренными «тебе здесь не место». Но ничё. Н-И-Ч-Ё.
— Короче, я продал все мамкино барахло, — потому что знал куда сбыть в силу своих пристрастий, — набил рюкзак лавэхой, купил билет до Хитроу, расколол единственную гениальную идею отца и призвал night bus. Я тогда знатно прифигел. А там водила такой смешной чел, говорит тебе куда, ну я помню, что мы в косом переулке затаривались перьями из совиных жоп для твоей мажорской школы. — смеётся, типа крутой. Хорохорится, типа крутой. Всё-таки надо было дунуть.
— Ё-мае, тут чашки на выбор дают. Конечно хочу, что у тебя есть? — дай бог не твоя разбитая коленная, милый.
- Подпись автора
СЕНЕКА КРЕЙН, БЕЗ ТЕБЯ
ИГРЫ НЕ НАЧНУТСЯ!МАТИАС ХЕЛЬВАР, ТУТ
СЕРДЦЕБИТКА СКУЧАЕТ!ЛОР'ТЕМАР, ТЕБЯ
ВЕСЬ КАСТ ЖДЕТ!