Постоянны в голове эти мысли о тебе...
Владимир | Vladimir
[Экслибриум | Exlibrium]
original
50-60 лет, человек, беглый книгочей и бывший частный учитель, нынешний маг-отступник, опальный ренегат и по совместительству бомж. Все еще владеет книгочейской магией, носитель двух цветов, могущий воздействовать на чужую память, способен запечатывать книги и видеть проявления книжных реальностей. Крепок и физически силен, несмотря на не лучший опыт с поглощением монохрома.
ОПИСАНИЕ ПЕРСОНАЖА:
— Был уже довольно взрослым и зрелым мужчиной, когда попал в орден книгочеев. Заразился чернилами от Чеширского Кота. По собственной дурости Володя влез в разборки книгочеев с персонажами “Алисы”. Ему просто стало любопытно и захотелось разобраться в происходящем. Разобрался. Чешир хорошо покусал Владимира за руку.
— Свою первую инициацию прошел в Настоящей Московской Библиотеке, где и познакомился с Ангелиной и Соловьем. Последний направил Владимира в Костяной Дом.
— Вполне успешно закончил обучение и стал той еще занозой в задницах магов Круга. Бунтарский нрав, обостренное чувство справедливости и жажда докопаться до всех тайн ордена регулярно толкали Владимира на крайне неоднозначные и необдуманные поступки. Например, он имел наглость громко и прилюдно критиковать традиционную историю войны с монохромом.
— Сдружился с Соловьем и Ангелиной. К последней, возможно, питал не совсем дружеские чувства, ибо вполне открыто флиртовал. Благодаря высокому положению своей подруги долгое время не имел проблем с Кругом, несмотря на все свои бунтарские выходки.
— Искренне хотел помочь Ангелине освободить Соловья. Вместе с ними искал способы сделать это так, чтобы Артур не слетел с катушек без чар Круга. В ходе своих попыток, а также благодаря некоторой идее-фикс на разоблачении секретов ордена, Владимир пришел к мысли о том, что Костяной Дом — живое существо, которым можно управлять.
— Владимир отважился на новый поход в Костяной Дом. Изъявив желание получить второй цвет, он прошел новую инициацию.
— Получение второго цвета привело к тому, что нулевая способность Володи изменилась. С помощью прикосновения руки он научился воздействовать на память (стирать и восстанавливать воспоминания) других затронутых чернилами существ, в том числе и книгочеев.
— Вызнав кое-какую информацию относительно крайне непростой инициации Ангелины, а также о двух пропавших без вести зараженных близнецах, Владимир настоял на восстановлении памяти своей подруги. С его помощью Ангелина вспомнила, что прошла Костяной Дом не меньше десятка раз, и что ее изначальным цветом был отнюдь не бирюзовый, а фиолетовый. Желая насильно сменить Ангелине цвет, Лески гоняли ее через Костяной Дом с разными персонажами, а под конец — в последнюю инициацию — воспользовались помощью загадочных близнецов. Только им Костяной Дом покорился, сменив цвет Ангелины с фиолета на бирюзу.
— С тех пор Владимир вместе с Ангелиной шли по следу близнецов, но толком ничего не добились, ибо даже союзники из числа приближенных к Кругу не желали помогать в этом. В конце концов, заговорщики пришли к необходимости наведаться в хранилища Круга. Покалечив ради этого Соловья, Ангелина получила доступ к хранилищу, затем пустила туда Владимира. И да, именно тогда Володя нашел тех самых близнецов — Кая и Киру, последних, как тогда решил он, живых монохромов.
— Из памяти Кая и Киры Владимир узнал, что Лески искусственно воссоздали монохром и заразили им близнецов, когда тем было четырнадцать лет. “Закваска случай, если Костяной Дом перестанет подчиняться” — так Лески назвали Кая и Киру. Разумеется, близнецы не обрадовались такой правде. Вместе с ними Владимир бежал из хранилища Круга, а с тем же и навсегда оставил орден книгочеев. Он пытался убедить Ангелину бежать с ним, украв книгу Соловья, однако женщина отказалась, ссылаясь на то, что ее персонаж сейчас не рядом и может быть в опасности.
— Владимир вместе с Каем и Кирой пустился в бега. Он намеревался вырастить и обучить монохромов владеть своей силой, а после вернуться в Круг и устроить переворот. Сильно привязался к Каю и Кире, однако… Дело было просто обречено на провал. Монохромы оказались слишком могущественны, а Кай еще и чересчур импульсивен. В определенный момент юноша из-за постоянного стресса, необходимости скрываться и конфликтов с простыми людьми озлобился. Кай убил отряд книгочеев, и тогда Владимир пришел к неутешительной мысли: парня нужно “убрать”.
— Пока Владимир вынашивал план о том, как убедить Киру сотрудничать после смерти Кая, близнецы сбежали. Володя был вынужден охотиться на них. В определенный момент удача ему улыбнулась. Владимир убил Кая собственной рукой, а испуганная Кира сбежала снова. Осознавая необходимость сохранить монохром, Владимир был вынужден съесть некоторую часть тела убитого им юноши. Вместе с его плотью отступник поглотил белый цвет. Тогда же на своей шкуре Владимир понял почему Лески выбрали своими жертвами подростков — тело взрослого человека оказалось не способно ужиться с монохромом.
— Поглощенный монохром убивал Владимира изнутри. Он не смог продолжить преследовать Киру и вынужден был искать способы спрятать белый цвет где-то еще. Тогда волей случая на пустынной детской площадке он столкнулся с трехлетней Лилией Романовой. Будучи в отчаянии, Владимир передал ничего не понимающей девочке монохром. Тот мгновенно прижился в ней. Увидев в том свой шанс зализать раны и все исправить, Владимир втерся в доверие к матери Лилии и нанялся семье Романовых в качестве воспитателя и психолога для их дочери.
— На протяжении многих лет воспитывал Лилию и защищал ее от проявлений книжных миров, которые теперь так и тянулись к девочке. Неоднократно исправлял той память, внушая Лилие, что все странности, которые она видит — это все лишь проявления богатой фантазии. Благодаря хорошему образованию и нехилой харизме, Владимир достаточно успешно прикидывался просто частным учителем и психологом.
— Снова вышел на след Киры и оставил семью Романовых, тайком исчезнув из их жизни. Впрочем, о юной воспитаннице Владимир позаботился. Он передал весточку своим давним союзникам — Соловью и Ангелине, которая к тому моменту успела возглавить Настоящую Московскую Библиотеку. Согласно замыслу Владимира, союзники должны были заразить Лилию чернилами и привести в орден, чтобы после, когда он сам вернется вместе с черным цветом, пробудить в девочке белый и возродить монохром.
ВЗГЛЯД В БУДУЩЕЕ
(планы на игру / наигранная история / хедканоны / всё, что соигрок должен знать)
Уф, у нас тут все сложно, Володь. И в плане заговора, и в плане взаимоотношений. Что у вас там с Ангелиной? Испытываешь ли ты к ней романтические чувства? Тут решать тебе. Мы в игре старались не затрагивать эту тему. Могу лишь сказать, что если романтические чувства и имели место быть, Ангелина вряд ли была с тобой честна и взаимна до конца. Для нее ты последняя надежда на освобождение меня, а не объект воздыханий. Впрочем, это не значит, что ей совсем плевать на тебя. Что между нами лично? Хороший вопрос. Готов как агрессивно ревновать Ангелину к тебе и, несмотря на все свое добродушие, недолюбливать, так и придерживаться более-менее нейтральной линии поведения, игнорируя/не выкупая твои подкаты к моей дорогой подруге. Из того, что уже мелькало в играх: в заражении Саши и Инги виню себя и тебя, максимально не одобряю ситуацию с Лилией и тайком от Ангелины рассматриваю вариант при первой же встрече спустить тебя головой вниз с башни повыше. А еще я тут невольно пришел к идее забрать монохром (как минимум его черную половину) себе, пока Агата не сделала это мейнстримом, и исправить все, что вы человеки натворили. В общем, весело будет, приходи.
ТРЕБОВАНИЯ К СОИГРОКУ:
Минимальная постовая активность: | Минимальная флудовая активность: | Предполагаемая тема пробного поста: |
Пауза затягивалась. Наверное, будь бы Соловей человеком, он бы испытал неловкость. Возможно, он бы даже постарался избежать диалога — просто развернулся и ушел бы восвояси. Но. Человеком Соловей не был. Он даже подобием человека себя не осознавал. Ни капли смущения, ни грамма неловкости, одно только желание помочь — понять что произошло и чем так расстроена девушка, успокоить ее, утешить. Подобное было для Артура сродни инстинкту. В конце концов, Ангелина писала его в первую очередь, как доброго друга, а уже потом как воина и защитника всего волшебного королевства. Уйти было просто против природы Соловья. Другое дело, что он банально не находил слов, чтобы завязать диалог. Это немного… обескураживало. Обычно, Соловью не составляло труда заговорить первым, а тут как-то… никак. Самое забавное и с тем же печальное заключалось в том, что Артур никак не мог определить подлинную причину своего молчания. Несколько мгновений в попытках прислушаться к себе. Пожалуй, ответ стал всплывать на поверхность. Вина. Все дело было в ней. Радость недавнего короткого полета сдалась, и это горькое ядовитое чувство вмиг наполнило сердце, отразилось во взгляде нечеловечески ярких золотисто-желтых глаз.
“Ты чуть не умерла из-за меня и Ангелины, из-за тех монохромов, которых мы украли, а я даже ничего не объяснил толком, никто не объяснил…” — что-то такое крутилось теперь на языке вместе с ворохом извинений. Соловей был близок к тому, чтобы поддаться импульсивному порыву и покаяться во всем содеянном, но вместо того он просто медленно опустился на траву. Сел рядом с девушкой и, обняв колени руками, устроил на них голову. Устремил на Ингу немигающий птичий взор. Улыбнулся: пускай не так лучезарно, как в моменты радости или ребяческого восторга, но вполне себе дружелюбно и добродушно.
— Привет, — отозвался на чужое приветствие.
Словно в противовес явно беспокойному тону Инги, голос самого Соловья звучал ровно и мягко. Несмотря на всю свою вину и неловкость, Артур не терял контроля над собой — объективная реальность научила определенной… скрытности и плутовству. В конце концов, никому не станет лучше, если он вывалит на эту девочку всю отвратительную правду, верно? И от таких извинений никому не станет лучше, хотя, наверное, сказать пару “прости” все же стоит…
“Ты что-то помнишь?” — вопрос относительно железной комнаты заставил удивленно вскинуть брови. Артур не слишком хорошо понимал предел выживабельности человеческих тел, но он достаточно часто сталкивался с последствиями заражения дикими чернилами. По опыту он знал, что Инга в тот миг, когда он не выдержал и, наплевав на все “нельзя” Ангелины, понес девочку на инициацию, была совсем плоха. Буквально на волосок от смерти… Шанс выжить один на миллион, и совсем непонятно, как приручать цвет, если она уже ничего не соображает? И все-таки вот… что-то вспомнила, что-то поняла тогда.
“Она сильнее, чем кажется”, — вспомнил и Соловей свою случайную мысль во время той чересчур уж драматичной и яркой инициации. Едва сдержал нервный смешок. А ведь тогда он думал, что инициирует нового мага боевого спектра...
— Я, — согласился и слегка пожал плечами, мол, а что тут такого? — Так было надо, — голос слегка дрогнул, а сами эти слова прозвучали так, словно Артур оправдывался, но… новую мимолетную вспышку раскаяния Соловей в себе сломил.
Он ненадолго отвел взгляд от Инги. Глянул на теней, следящих за этим неловким диалогом с каким-то уж чересчур явным упоением. Неужели Прасковья лично решила “погреть уши”? Не слишком похоже. Соловей поднял голову. Наградил одну из тенюшек красноречивым взглядом. Виновато-понимающий бульк, и вся честная компания возвращается к своим делам на полянке. Артуру же, наверное, следовало вновь обратиться к Инге — может рассказать про инициацию, объяснить, что произошедшее в железной комнате — вынужденная необходимость, а не прихоть, как порой думали новички. Но. Снова это молчание. И снова та самая вина. Не должно было этого случиться. Не должны были эти дети столкнуться с монохромами. Ненависти к людям Соловей не питал и желания им вредить не чувствовал, однако сейчас (да и в тот момент, когда про заражение Саши и Инги стало известно, тоже) у него имелись кое-какие вопросы к Владимиру. Пожалуй, даже Ангелина не смогла бы сейчас удержать Артура от попытки загрызть их сообщника или швырнуть его вниз головой с самой высокой из башен Настоящей Московской Библиотеки.
— Ты, наверное, не помнишь, но меня зовут Соловей, — словно очнувшись от короткого забытья, сказал вдруг. — И Артур, — добавил, выпрямляя ноги и устраиваясь поудобнее, — но Соловей я все-таки куда больше, — и с этими словами протянул Инге обклеенную цветастыми пластырями ладонь. Люди ведь всегда жмут друг другу руки при знакомстве, верно?
Впрочем, на рукопожатии Соловей не настаивал — оставил выбор за девушкой, а после, опустив взгляд и случайно заметив растущий поблизости хорошенький одуванчик, слегка тронул его. Срывать не стал, лишь с какой-то уж чересчур явной нежностью и бережностью повел пальцем по желтому цветку. Улыбнулся совсем счастливо и довольно — красота чужого мира трогала, несмотря на все беды и хреновые мысли с ними связанные. Поднял взгляд на девушку. Заметно помрачнел: снова вместо нелепой детской радости сострадание и беспокойство.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил первое, что пришло в голову и что, пожалуй, волновало куда больше, чем все прочее. — Как твой глаз? Я совсем не думал, что ты так быстро придешь в себя после инициации…
- Подпись автора
ЛАРА КРОФТ, ДАВАЙ
РАСХИТИМ ПАРУ ГРОБНИЦ?МОЦЗЕ, ЦЗЯОЦЮ
ЖДЕТ ТЕБЯ!КСАЛ'АТАТ, КАСТ
ЖАЖДЕТ ТЬМЫ!
