Эта ночь была особенной. Что же в ней такого особенного, спросите вы? Один лишь Алукард мог дать ответ на этот вопрос. Вампир открыл красные глаза, поднимая голову вверх и вглядываясь в небо цвета индиго. Где-то в самом центре неба светила яркая полная луна. Полнолуние. Хорошее время. Ночная подруга светила так ярко, что слепила глаза. Но вампир смотрел на нее, даже не мигая. Тихо падал мягкими крупными хлопьями пушистый снег, укрывая плечи Графа белоснежным покрывалом. Он не чувствовал холода, по большому счету ему были безразличны перепады температур, адаптироваться он мог к любой. Алукард клыкасто улыбнулся и облизнул острые выступающие верхние клыки. После он перевел взгляд на руки, обтянутые перчатками с печатью Кромвеля, которая по своему обыкновения сдерживала огромную силу вампира до момента снятия ее ограничений. Прошло целых тридцать лет. Так много лет. Свободных от чьих-либо приказов. Одиноких лет. Тихая ухмылка, руки сжались в кулаки.
Тридцать лет. Это много или мало? Смотря для кого. Для меня они пролетели как одно мгновение. Ничего не изменилось. Разве что я постарался убить в себе те души. Три миллиона семьсот восемнадцать тысяч девятьсот шестьдесят семь душ. Я убивал их в себе одну за другой. Но смог ли я действительно убить их? Или же просто старался заглушить в себе их голоса. Так странно. Никто не отдает мне приказы, и я могу жить так, как хочу сам. Но одно я знаю точно. Моя возлюбленная госпожа и моя возлюбленная служанка живы. И они ждут меня. Верят в то, ч о я жив. Теперь я могу быть везде и нигде. И сейчас пришло время вернуться назад.
Но вампир особо и не торопился. Прекрасно понимая, что с его возвращением что-то изменится. И дело даже не в том, ждут его или нет. Для Интегры он всего лишь слуга, значит все будет по-прежнему. Слуга и никто больше. Ему было все равно, особо ни на что не рассчитывал. Ему было интересное кое-что другое. Люди со временем стареют. Их жизненные процессы замедляются. Интересно, появился ли у Интегры наследник, которому она могла бы передать права на владение так называемым сильнейшим оружием Хэллсинга. Или кто-то или что-то могло стать более сильным, чем он сам. Хотя вряд ли. Слишком много вопросов и еще меньше ответов.
А еще Алукарду вспомнилась Виктория Серас. Его мысли резко переключились с хозяйки на служанку. Ту дракулину, которую он обратил. Никому и никогда Алукард не сообщал истинных причин обращения Виктории в вампира. Осознавал ли он их сам? Сложно сказать. Единственным объяснением было то, что полицейская сама выбрала этот путь. Выбор между жизнью и смертью порой бывает столь сложным. И еще не известно, что лучше. Граф еле слышно фыркнул себе под нос. Эта девчонка…такая шумная и непоседливая, любящая совать нос во все дела, имеющая свое мнение по любому поводу, могущая критиковать, но вместе с тем безгранично уважающая своего Мастера. Вот только по какой причине его воспоминания сейчас были обращены не столько к Интегре, сколько к Серас? Алукард особо никогда нее заморачивался по поводу своих ощущений, но это было и вправду странно. Неужели он…соскучился по ней? Он чувствовал, всегда чувствовал ее даже на огромном расстоянии, и знал, что полицейская по крайней мере в курсе того, что он жив. Возможно тогда стоит довериться собственным ощущениям и навестить сначала именно Викторию, а уж потом Интегру Хэллсинг. Вероятно это будет наиболее правильным решением. И так ему пригодится новообретенная способность быть везде и нигде. Поглотив прапорщика Шредингера, вампир получил новую силу, и кто знает, во благо ли она будет использоваться…
Прошло еще несколько дней, прежде чем король вампиров вернулся в Лондон. Но отправился он не в поместье Хэллсингов, а в пригород, который по слухам был попросту оккупирован кровососущими тварями, и далеко не комарами. Эта ночь была бы так прекрасна, если бы не звуки выстрелов, которые грохотали канонадой на всю округу. Зачистка территории происходила четко и быстро. Алукард ухмыльнулся, он так давно ни с кем не сражался, но еще не позабыл, как это делается. Внезапно позади него послышалось сдавленное рычание вкупе с шипением. Вампир даже не обернулся, а один из упырей предпринял попытку атаковать его с тыла. Резкий поворот, и рука в перчатке насквозь пронзает грудную клетку чудовища, вырывая сердце. Туша упыря моментально обмякла у ног Алукарда, который просто перешагнул через нее и направился дальше. Он шел по направлению к своей единственной цели, ощущая ее также ясно, как себя. Белые клыки обнажились, вампир скалился в довольной ухмылке, шагая неспешно и вслушиваясь в то, что происходит вокруг. Явно этот упырь нее последний. Он чуял, что его окружают, и правда, буквально через несколько минут он оказался в кольце рычащих монстров. И в это же самое время стихли звуки выстрелов. Алукард безмятежно пялился на упырей, которые почему-то не спешили нападать. Эх, сейчас бы сюда его любимые пистолеты...

сегодня не спалось — выматывающий первый рабочий день вместо ожидаемой бездны сна наградил ее бессонницей, которую она пыталась изгнать переворачиваясь с боку на бок, а порой и пытаясь накрываться подушкой с головой... петуния успела задремать, когда резко проснулась от шума за окном. секунду девушка не шевелилась, прислушиваясь, пока не поняла, что это не приглушенные голоса родителей или сестры, не скрип ветвей под ветром и не случайный проезжающий автомобиль. кто-то окликал лили. протяжно, настойчиво, словно в этом доме могли обитать ещё какие-то загадочные создания, кроме обыкновенных, нормальных людей.

злость поднялась в ней быстрее, чем сознание окончательно проснулось. внутри неё было столько усталости, столько накопившегося раздражения, что ей даже не пришлось раздумывать, прежде чем резко сбросить одеяло. как же ей осточертело это — просыпаться от того, что её сестру зовут в другой, чужой мир, который всегда будет важнее семьи. в комнате было темно, но сквозь тонкие занавески пробивался свет уличного фонаря, размытые полосы его лучей ложились на стену, вкрадчиво ползли по полу. петуния села на кровати, несколько мгновений прислушиваясь к тишине в доме. никто, кроме неё, не проснулся — видимо, к таким вещам здесь давно привыкли. она тихо выдохнула, чувствуя, как раздражение закипает в ней с новой силой. даже во сне лили умудрялась испортить ей вечер. пока петуния поднялась, на ощупь искала халат и накидываоа его на плечи её движения были резкими, отточенными до автоматизма [как всё в её жизни] всё, что она делала, имело цель, имело смысл, в отличие от этой бессмысленной, полной глупых фантазий суеты, которая неизменно тянулась за лили. петуния стиснула зубы и потянулась к окну, отдёргивая ткань так резко, что та зашуршала: внизу, на улице, действительно стоял кто-то незнакомый — фигура находилась в полумраке, но она смогла разглядеть лёгкий наклон головы и отчетливое ожидание в осанке.

не снимая домашних туфель, она прошла через комнату и по лестнице вниз. в этот момент ей хотелось больше всего на свете закурить, но сигареты остались в тайнике под кирпичом во дворе, а выходить наружу означало не только холодный воздух на голых плечах, но и необходимость объяснять, кто она такая, почему здесь, и почему её бесит этот чужак под окном [она уже знала, что ему скажет] её пальцы сжались в кулак, когда она толкнула дверь, и холодный воздух коснулся её лица. в такие моменты петуния мысленно костерила этого п р о с т о г о вернона, что он всё никак не решится сделать ей это дурацкое предложение, и она не съедет наконец-то из этого дурдома. хотя бы пока лили не перестанет просиживать зад со своим «у х а ж е р о м» на родных простынях и не укатится, не умчится через свой портал, в свой чудесный мир фей и гадящих единорогов.

каждый раз, когда тунья злилась из-за сестры, она придумывала новый эпитет этому миру магии, поднимая разделяющую их стену кирпичик за кирпичиком вверх. но сегодня ночью она была не просто зла. она была уставшей. она была той самой фарфоровой чашкой, которую так никто и не склеил золотом, потому что, в конце концов, зачем? время шло, а она по-прежнему оставалась на заднем плане — та, кто не обладала ничем, кроме холодной расчётливости, аккуратно уложенной жизни и тщательно скрытых в уголках памяти надежд, о которых даже думать себе запрещала
— у нас тут не богодельня, — пробормотала она себе под нос, выходя на улицу и уперев руки в бока. но вот подул легкий ветерок и её тонкие пальцы дрогнули, когда она прижала их к ткани халата, сдерживая желание закутаться потеплее. сейчас она прекрасно знала, каким взглядом на неё посмотрят и знала, что он скажет. так, же, как она знала, что он уйдёт, как только поймёт, что здесь не найдёт того, кого искал... и всё же её взгляд приковался к незнакомцу, что на мгновение она забыла, что должна злиться — его осанка, его выражение лица… оно было знакомым — петуния до боли хорошо знала этот взгляд: она видела его в глазах лили, в глазах тех, кто жил другой жизнью, полной магии, приключений, значимости... она даже знала, как он звучит: ты всего лишь маггла. её пальцы рефлекторно сжались и она отвернулась первой — она не собиралась позволить кому-то вроде него сделать её день еще хуже. как и не собиралась стоять здесь и чувствовать себя той, кого снова обошли стороной. будь у неё хотя бы капля честности, она бы признала — когда-то она мечтала о жизни, полной волшебства, новых открытий, захватывающих приключений...